Меня приветствовало облако табачного дыма, плывущего из-за спинки кресла. Войдя в комнату, я узрел пару башмаков, возложенных на каминную решетку. Шагнув вправо, я увидел мальчишку целиком.

      Он разлегся в кресле, в мечтательной рассеянности, устремив глаза в потолок. Когда я подошел к нему, Огден затянулся сигаретой, повел на меня глазом, снова отвел взгляд и выпустил новое облако дыма. Я его не заинтересовал.

      Возможно, меня укололо такое безразличие, и потому я отнесся к мальчику предубежденно. Но, в общем, он показался мне юнцом на редкость непривлекательным. Тот портрет еще польстил ему. У него было толстое тело, круглая омерзительная физиономия с тусклыми оловянными глазами и брюзгливо обвисшим ртом. В общем, туша, пресытившаяся жизнью.

      Склонен предположить, как выразился бы мистер Эбни, заговорил я с ним резче и решительнее, чем говорил директор. Меня выводило из себя его чванливое безразличие.

      – А ну-ка выброси сигарету! – приказал я.

      К моему изумлению, повиновался он мгновенно. Я уже начал подумывать, не слишком ли я с ним резок – он, как ни странно, производил на меня впечатление взрослого человека, но тут Огден извлек из кармана серебряный портсигар и открыл его. Тогда я и разглядел, что выбросил он на каминную решетку сгоревший почти дотла окурок.

      Забрав у него из рук портсигар, я бросил его на стол. Только тут мальчишка впервые по-настоящему заметил мое присутствие.

      – Ну и наглец же вы! – обронил он.

      Огден словно бы торопился продемонстрировать самые различные свои особенности. Такие фразочки, как я понял, мистер Эбни и называл «выражаться странновато».

      – Не хами! – одернул я.

      Мы несколько секунд пристально рассматривали друг друга.

      – Кто вы? – спросил Огден.

      Я назвался.

      – А чего сюда ввалились? Чего пристаете?

      – Мне платят, чтобы я приставал. Это главная обязанность учителя.

      – А, так вы учитель?

      – Один из них. И между прочим, так, маленькая формальность – тебе полагается обращаться ко мне «сэр» во время наших оживленных бесед.

      – Еще чего!

      – Что, прости?

      – Ступайте, гуляйте.

      Видимо, он подразумевал, что рассмотрел мое предложение и сожалеет, но выполнить его не может.

      – Разве ты не называл своего учителя «сэр», когда жил дома?

      – Я? Не смешите! Так и мозоль на языке набьешь.

      – Как я понимаю, ты не испытываешь чрезмерного уважения к тем, кто стоит выше тебя.

      – Это вы про учителей, что ли? Нет, не испытываю.

      – Ты употребляешь множественное