Обречённые на мытарства. Михаил Александрович Каюрин
Читать онлайн книгу.
затем принялся усиленно растирать виски, стал массировать шею. Обойдя вокруг стола, подошёл к окну, распахнул форточку и стал смотреть через заплаканное стекло.
Было раннее утро 15 октября 1937 года. Накануне вечером пошёл первый снег. Он падал всю ночь – мокрый, тяжёлый, успев к утру забелить грязную землю и развесить повсюду белые шапки.
«Завтра же растает и понаделает слякоти вокруг, – подумалось ему невесело. – Народ тут же натащит в контору грязищи с обувью, в коридорах сделается, как в свинарнике. Придётся мыть полы ежедневно, а то и два раза на день. Не дай бог нагрянет областное начальство. Оно, как известно, любит чистоту и порядок. Придётся в очередной раз уговаривать сварливую уборщицу, чтобы та поработала за пределами рабочего дня».
… Начальником районного отдела НКВД в городе Чусовом Кривошеев стал ровно год назад. В тот день была оттепель, погода стояла такой же ненастной и скверной, как сейчас. Шёл мокрый снег, его новенькие хромовые сапоги утопали в жидкой снежной каше. В отличие от сегодняшнего состояния, год назад его настроение было если не радостным, то во всяком случае весьма приподнятым.
После пяти лет службы на Соловецких островах Кривошеев был переведён сюда, в этот небольшой промышленный уральский городок. Для него это было настоящим спасением, поскольку удалось избежать ареста, и, возможно, даже расстрела за особую жестокость по отношению к заключённым.
1 октября 1936 года глава НКВД Генрих Ягода оставил свой пост, на его место пришёл «железный нарком» – Николай Ежов.
Кривошеев знал о существующих трениях между этими личностями. Внутреннее чутьё подсказывало ему, что в самое ближайшее время в органах грядут большие перемены и «зачистки».
И в «Соловках» в первую очередь.
Он был уверен на сто процентов, что новый руководитель ведомства не упустит момента выслужиться перед вождём нации. Паны начнут драться, а чубы затрещат у холопов.
Кривошеев принялся срочно искать пути бегства из лагеря смерти, и ему вдруг несказанно повезло. Внезапно скончался его отец, Кривошеева отпустили на похороны. В дороге судьба свела с одним из влиятельных сотрудников областного УНКВД.
Кривошеев не мог упустить свою удачу. Он умасливал попутчика, заискивал перед ним, беспрестанно сетуя на свою судьбу и семейные обстоятельства, и добился перевода на Урал.
Конечно, если бы не кадровые перестановки наверху, Кривошеев ни за что не покинул бы место службы на Соловках. Там он был царь и бог, перед ним трепетали все.
За малейшую провинность узника ожидала казнь или пытка. Карательные «процедуры» он проводил, не обременяя себя судебными формальностями, не задумываясь ни на секунду об ответственности. Встречая на острове новых узников-интеллектуалов, Кривошеев, упиваясь своей безграничной властью над бывшими офицерами, дворянами, священниками, и другими интеллигентами-разночинцами, цинично произносил:
– Усвойте раз и навсегда: здесь республика не советская, а соловецкая! На эту землю нога прокурора ещё ни разу не ступала! И заверяю вас: не ступит никогда! Зарубите мои слова себе на заднице! Вы направлены сюда не для исправления – горбатого исправит только могила! И даже похороны здесь не предусматривают гроба!
Всё это он говорил, выстроив узников перед лагерным управлением, обратив их взоры на клумбу, выложенную в символе Соловков – белого слона на красном фоне.
Звериное чутьё Кривошеева не подвело. В начале 1937 года в СЛОН (Соловецких лагерях особого назначения) действительно начались чистки. Практически все его сослуживцы по лагерю были арестованы и затем расстреляны.
… Надышавшись свежим воздухом, насыщенным холодной влагой, Кривошеев почувствовал некоторое облегчение. Прыгающие перед глазами чёрные мушки исчезли, в голове просветлело. Он вернулся за стол, придвинул к себе тонкие папки с делами арестованных за неделю, отыскал нужную под № 4419/4, раскрыл.
«Ярошенко Марк Сидорович, 1893 года рождения, уроженец села Шулимовка, Беловодского района, Луганской области, Украинской ССР», – в который раз читал Кривошеев первую страницу дела.
Далее следовала подробная биографическая информация на арестованного, начиная с года поступления в гимназию и заканчивая постановлением об аресте от 13 октября 1937 года. Здесь же было подшито и письмо-донос на Марка Ярошенко от начальника Чусовской углебиржи.
Всё это Кривошеев прочитал ещё до ареста Ярошенко, но сейчас ему захотелось почему-то пересмотреть дело заново, почитать более внимательно, как будто после тщательного прочтения, среди известных уже справок, протоколов, писем и рапортов мог обнаружиться ещё один документ, которого ранее в папке не было. Документ, от которого бы на лице Кривошеева появилась злорадная ухмылка.
«Ведь знаю же, что он контра по духу своему, самый, что ни на есть, злостный враждебный элемент. По запаху чую, что это так, а веского доказательства не имею, – со злостью подумал Кривошеев. – Ну, ничего, клоп вонючий, раздавлю я тебя и без веских доказательств. Запах свой будешь выветривать далеко отсюда. Будет достаточно одного факта, чтобы оперативная тройка впаяла