Когда умру, не став большой потерей

      ни для одной насиженной страны,

      мои стихи, смешавшись с атмосферой,

      в дыханье ветра будут вплетены.

      Элементарны смыслом, как монады,

      прочитывая будущую жизнь,

      своё наполнить тело будут рады

      примерами открывшихся новизн.

      И с миром крепче на порядок станет

      их при рожденье слышимая связь,

      когда созреют, как плоды, над нами

      и свесятся с ветвей, овеществясь.

      Бесценной информации кусок,

      что от тебя останется в архивах,

      прочтут случайно и наискосок

      и на обед умчатся торопливо.

      Но вот, глядишь, отбегают своё.

      Для их детей очистится арена.

      Сменяется одних житьё-бытьё

      других существованьем непременно.

      В конце придёт могучий катаклизм,

      сметёт строенья огненным потоком,

      искореняя дней последних жизнь,

      в которой много ль для вселенной проку?

      Исчезнет перегруженный архив,

      и поколений всех следы сотрутся…

      Но радуйся, что был когда-то жив —

      плодил потомство и творил искусство.

      чувство распрямляющей пружины

      снизу вверх прошло по позвонкам

      конькобежной поступью аршинной

      велосипедистам фору дам

      я скольжу на десяти колёсах

      побережьем Хадсона-реки

      в чемпионы возраста без спроса

      лезу на глазах Америки

      час ещё назад в своей квартире

      был укутан в мыслей листопад

      в остывающем осеннем мире

      в безысходность вперивая взгляд

      пусть в знак того что существую

      в мозгу шальная бьётся мысль

      пусть преждевременно и всуе

      в сознанье маячки зажглись

      пусть по инерции бессонной

      впустую мелют жернова

      безостановочного гона

      заметны