Не ум.ru. Андрей Виноградов
Читать онлайн книгу.
первой скрипки или даже дирижерский пульт в будущем оркестре – я бы не согласился остаться. Ненавижу заветренный сыр. Еще меньше я расположен к подогретому самогону, окрашенному для конспирации чайным пакетиком. Наверное, наши благодетели из пищеблока, потворствующие губительным пристрастиям местного населения, уверены, что почти все в этой чёртовой гостиничной столовке – потомственные идиоты, а граждане, по чистой случайности не вписавшиеся в эту общину, страдают хроническим насморком. Поэтому – почём уже еще?! – большинство вынужденных сотрапезников смотрят на нас с Краеведом с завистью, остальные же – с ненавистью.
Ненависть – поразительный плод любви зависти и бессилия. То есть сильное чувство, рождённое двумя слабыми. Шанс, дарованный природой союзам неудачников.
Работяг конечно же удивило: как такой «засор» – «Собака, мать твою. Без яиц. Сука…» – мог приключиться в стене?!
– Сука…
– Чего сразу так… Может, у него причиндалы там, внутри. А что яиц нет, так кастрированный.
– Кастрированного так в стену не засадят!
– Не путай, козел, кастрированных с импотентами. Это импотента не засадишь!
– А ты кастрированного засаживал? Вот и заткнись.
Впрочем, удвоенное Краеведом первоначально объявленное вознаграждение тут же возвело корыстную шушеру в статус высоко оплачиваемых добровольцев, сиречь волонтёров. А заодно перевело их умы, догоняющие возросшее благосостояние на другую волну, каковая ненавязчиво мягко баюкала, все пришёптывая: «Каково-ш-ш-ш было бы ш-шчас-с-с-стье, выпадай такой ш-ш-ш-шанс еш-ш-ш-едневно, еш-ш-шенедельно…»
Так все затруднительные, будоражащие рефлекс познания и наукой никак не оправданные темы сошли на нет. Они без боя высвободили пространство для своей коллеги-простушки, той, что из трёх аккордов, если подняться до музыкальных аналогий. Я о теме наживы.
Стараниями рабочих и вверенной им подручной техники Чыычаах явилась миру живой и здоровой, правда, в железобетонной юбочке со щербатыми краями. По дороге домой собака ныла, жалуясь Краеведу на боли в спине.
– Нечего было жопой вертеть без продыху, как блядь на параде, – совестил он пострадавшую. Без успеха. Чыычаах не вняла аллюзии на бразильские карнавалы, слишком южно, зажигательно и голо даже для собаки. Да и не факт, что Краевед ссылался на что-либо конкретное, просто слова так сами сложились. Наткнулся давеча на какое-нибудь радио каких-нибудь меньшинств в эфире, а собаке – мозг напрягай.
Нытье долгожданно и в то же время неожиданно перебил простой по сути вопрос, одновременно вторгшийся в человечью и собачью головы: «Что, если эта напасть навечно прилипла к судьбе Чыычаах и будет с сего дня подстерегать ее в любой стене? Чтобы себя потешить заведомой подлостью, а народ невиданным зрелищем?»
«Разорительная выйдет история…» – пришло на ум Краеведу отдельное от Чыычаах, животного нрава лёгкого, сродни своему имени,