Штабс-капитан Русо Бланко История офицера Петроградской военной контрразведки. Сергей Гордиенко
Читать онлайн книгу.
вернемся к доисторическому обществу?
–
Все эти вопросы должна решить наша партия. В одиночку, без союзов с оппортунистами, оборонцами и тем более буржуазией. Поэтому надо немедленно созвать съезд партии, изменить нашу программу, переименовать партию и поставить целью создание государства-коммуны.
Коммуна? Кажется, его вдохновляет опыт Парижской Коммуны. Точно! Именно поэтому они подняли красные флаги на кораблях Балтийского флота, а у солдат на шапках нашиты красные ленты и стол председательствующих покрыт красной материей – цвет французской революции, цвет крови. Неужели не помнят, чем закончилась коммуна в Париже: революционный террор, гражданская война и императорство Наполеона, такого же коротышки и выскочки, как Ленин.
–
Гибель тысяч пролетариев в борьбе за действительно революционную республику, будучи физической гибелью, не только не есть политическая гибель, а, напротив, есть величайшее политическое завоевание пролетариата, величайшее осуществление им его гегемонии в борьбе за свободу. Мы должны создать революционный Интернационал для борьбы против европейских социал-шовинистов и центристов. К числу их бредовых идей и извращений марксизма принадлежит оппортунистическая ложь, будто подготовка восстания есть бланкизм.
Интересно, в данном случае бланкизм – это от фамилии французского революционера Луи Огюста Бланки или от девичьей фамилии матери господина Ульянова – Марии Израилевны Бланк? Право, каламбур, господа.
–
За нами верная победа, ибо народ уже близок к отчаянию и озверению. Мы отнимем весь хлеб и все сапоги у капиталистов. Мы оставим им корки, мы оденем их в лапти!
Толпа, до сих пор напряженно слушавшая и хранившая тишину, взревела. В едкий дым полетели бескозырки, фуражки и шапки. Поверх голов заколыхались стволы винтовок, маузеры, наганы и штыки. А мой сосед-солдат засунул два пальца в рот и издал оглушающий протяжный свист. Похоже, последние слова оратора были поняты лучше всего и теперь наступила кульминация революционно-футуристической пьесы. Пора уходить.
Буэнос-Айрес. Июль 1921 г.
Утром я ушел на работу как обычно – рано и тихо. В кафе, когда ставил стулья на столы, у окна вспомнил аргентинского офицера-пограничника. Он сидел здесь. Зачем заходил к нам в кафе? Просто пообедать? Почему именно к нам? В Буэнос-Айресе много кафе и ресторанов. Он служит в порту, что недалеко от нас. Захотелось попробовать новую кухню или зашел по другой причине? Почему позвал меня, а не официанта? Увидел знакомое лицо?.. Вспомнил или не забывал? Сел у окна, на солнце… Неудобно. Подозвал меня, чтобы показать кому-то за окном? Кому? Вспомнить был ли кто-то за окном. Не помню. Есть ли связь между ним и Бабашевым, Сластницким и Рудзевичем? Когда они приехали? До или после его посещения? После. Точно, после. Мои 'товарищи' приплыли на пароходе из Копенгагена… Кажется, это и есть революционный путь через Европу к иммигрантам в Южной Америке.
Вечером возвращаюсь домой. Мои товарищи, как обычно, пьют