– К чему этот разговор? – Марх раздраженно тряхнул рыжей гривой. – Я давно признал тебя бренином. Я сразу отказался от мести за Карадауга. Нам мало нынешних тревог, чтобы сейчас вести бессмысленные речи?

      Касваллаун встал, прошелся по залу, остановился перед Мархом:

      – Так – бессмысленные?

      – Ты что, не доверяешь мне?

      – Доверяю, – кивнул бренин. – Просто я хотел, чтобы ты это произнес: по сравнению с бедой, грозящей Прайдену, кровная месть за сына Врана – это бессмысленная речь, не более.

      – Ну и что из этого? – Марх начинал сердиться. Он понимал, что Касваллаун чего-то хочет… но чего?

      Один из факелов на стене немилосердно чадил.

      – Марх, – медленно заговорил бренин. – Ради блага Прайдена ты легко переступаешь через месть. Через что ты еще способен переступить ради родины?

      Тот нахмурился:

      – А что ты хочешь от меня? Еще сотню колесниц от Корнуолла? Или послать меня лазутчиком к римлянам? Сделать меня верховым конем их полководца, чтобы я сбросил его в разгар битвы?

      Касваллаун невольно улыбнулся:

      – Последняя мысль мне нравится, но я хочу от тебя большего… бренин.

      Марх вздрогнул.

      Королю Корнуолла титул «бренин» никак не принадлежал. Но королю Аннуина…

      – Я слушаю.

      Касваллаун прошелся снова, обдумывая. Налил два кубка, протянул Марху, в один глоток осушил свой.

      Кромка судьбы: Касваллаун

      Ты видел их полководца? Цезаря? Его называют божественным… или будут называть. Неважно.

      Он такой же полубог, как мы с тобой. Вернее, он тоже полубог, но иначе. Он рожден смертными, но – боги его страны живут в нем самом.

      Живут не так, как они вселяются в жрецов. Они не изъявляют свою волю – они просто действуют через него. Действуют, оставляя в нем частицу своей силы – и стремления. И он, смертный Юлий, становится больше чем человеком.

      Он становится вместилищем