Из шипов выскочили иглы. По семь сантиметров каждая. Четыре прошили ее щеки, две вонзились в гайморовы полости, две прошли в нос, две пронзили подбородок. Одна проткнула насквозь пищевод, а еще одна – правое глазное яблоко. Две иголки прошли через заднее нёбо и достигли мозга. Но непосредственной причиной смерти стало не это. Из-за металлического шарика она не могла выплюнуть кровь, хлынувшую из ран прямо в рот. Вместо этого кровь устремилась в гортань и дальше, в легкие. Из-за этого кислород перестал поступать в кровь, что, в свою очередь, вызвало остановку сердца и то, что судебный медик в своем отчете назвал церебральной гипоксией, то есть нехваткой кислорода в мозгу. Иными словами, Боргни Стем-Мюре утонула.

      Глава 2

      Проясняющая темнота

      18 декабря

      Дни стали короче. На улице еще светло, но здесь, в моей монтажной, вечная темнота. В ярком свете настольной лампы люди глядят с фотографий на стене раздражающе радостно, будто ни о чем не догадываются. Они полны ожиданий, точно даже не сомневаются, что впереди у них долгая жизнь, раскинувшаяся во все стороны спокойная гладь времени. Я их вырезал из газеты, убрав выжимающие слезу рассказы о семье в шоке и выкинув леденящие кровь описания найденного трупа. Оставил только непременную фотографию, отданную настырному журналисту родственником или другом, – снимок, сделанный в счастливый миг, когда она улыбалась, словно была бессмертной.

      Полиции известно немного. Пока. Но скоро работенки у нее прибавится.

      Что это такое, где оно сидит, – то, что превращает человека в убийцу? Это что-то врожденное, заложенное в некоем гене, наследственная предрасположенность, которая у кого-то есть, а у кого-то нет? Или же оно возникает в силу необходимости, развиваясь по мере углубления контактов с миром, – некая стратегия выживания, спасающая жизнь болезнь, рациональное безумие? Потому что если телесная болезнь – это обстрел, лихорадочный огонь, то безумие – это вынужденное отступление в укрытие.

      Лично я считаю, что способность убивать изначально присуща каждому здоровому человеку. Наше существование – это битва за блага, и тот, кто не может убить ближнего своего, не имеет права на существование. Убить, что ни говори, означает всего лишь приблизить неизбежное. Смерть ни для кого не делает исключений, что хорошо, поскольку жизнь есть боль и страдание.

      В этом смысле всякое убийство – акт милосердия. Просто этого не понимаешь, пока тебя греет солнце, вода, журча, приближается к губам, и ты чувствуешь идиотскую жажду жить с каждым ударом сердца и готов заплатить за одно мгновение всем тем, чего добился в течение жизни: достоинством, положением, принципами. Именно тогда надо решительно вмешаться, не обращая