Роковая перестановка. Барбара Вайн
Читать онлайн книгу.
в форме вазы, зеркала в позолоченных рамах, бледные розовато-лиловые и зеленые акварели и темные портреты, написанные маслом. Он не помнил, чтобы когда-то замечал их. Они висели на своих местах, но он их не видел. Не замечал он и колонн из розового мрамора, обрамлявших окна, и ниш со стеклянными дверцами, заставленных фарфором. У него сохранилось только общее впечатление, а детали он никогда не разглядывал. Его слегка подташнивало от обилия собственности и гордости за свое владение. В каждой комнате с потолка свисала люстра: в столовой – из потемневшей бронзы, в гостиной был каскад хрустальных подвесок, в холле и кабинете трубочки из итальянского стекла извивались, как змеи, между искусственными свечами. И все было залито солнцем. Где-то свет лежал золотистыми пятнами, где-то – россыпью радуги, а где-то – квадратами, в зависимости от формы окна.
Руфус заинтересовался книжными шкафами в кабинете Хилберта. Эдам снял с полки «Слова и выражения Суффолка» Эдварда Мура. «Проселка» он там не нашел, зато нашел «питл», или «пайтл», – «лужок».
Эдам вернулся в гостиную, отпер и распахнул французское окно. Его обдало жаром, окутало горячим покрывалом. В ярком свете солнца терраса казалась выбеленной. На низкой стенке, тянувшейся по всему периметру, стояли статуи, которые, как когда-то рассказал отец, были установлены тем, кто жил в доме до Хилберта и Лилиан. Статуи были из какого-то мелкозернистого камня и изображали Зевса с возлюбленными. Эдам отлично их помнил. В детстве он с восторгом разглядывал их, спрашивал, что бык делает с тетей, и получал от родителей невразумительный ответ. А перед Хилбертом он испытывал благоговейный страх, поэтому вопросы ему не задавал. Статуи привезли из Италии. Какая-то дальняя родственница Лилиан нашла их во Флоренции, когда поехала туда на медовый месяц, и переправила в Англию. Там был Зевс в образе Амфитриона с Алкменой; Зевс, изливающийся золотым дождем на Данаю (трудно это выразить в камне); похищающий Европу; в образе лебедя соблазняющий Леду; стоящий во всем своем разрушительном великолепии перед несчастной Семелой; и еще в полудюжине других метаморфоз.
Кто-то ухаживал за садом, это было ясно. Клумбы были политы, увядшие цветы срезаны, трава на берегу обрамленного ивами озера скошена, а на лужайках – подстрижена. Пройдя по мощеной дорожке, они подошли к калитке в каменной стенке огорода и увидели аккуратную кучу скошенной травы, ожидающей, очевидно, когда ее переправят в компостную яму.
Огород тоже был тщательно ухожен. Внутри «клетки», затянутой сеткой зоны, Эдам увидел яркую, сочную, блестящую пунцовую клубнику, примостившуюся под листьями; малину, правда, еще зеленую. Вдоль стенки были высажены и сформированы по шпалерам деревья с темными, гладкими, искривленными, шишковатыми стволами; в грубой, однотонно-зеленой листве наливались золотом плоды. Нектарины, вспомнил Эдам, и еще персики. Кажется, где-то рядом росла слива-венгерка, она почти не плодоносила, но когда все же давала плоды, то они были просто потрясающими. Ряды красной и белой смородины,