Оборотень. Новая жизнь. Марк Лахлан
Читать онлайн книгу.
по железной дороге. Кроу часто задавался вопросом, чем все это закончится, эта бесконечная череда технических чудес, которая началась, как ему казалось, с падения Константинополя. Тогда, нужно признаться, эффективность новой турецкой пушки просто поразила его.
Хотя Кроу многое позабыл, это его память сохранила – переполненный людьми, осажденный Адрианополь, бескрайние степи, дервиши, кружащиеся в танце смерти, точно берсеркеры из его юности. Знай Кроу, чем это все закончится, он бы просто сдался туркам, которые в таких ситуациях умели быть милосердными.
В те времена Кроу – хоть тогда он и не носил этого имени – еще не знал истинной природы своего проклятия. Насколько ему запомнилось, он уже четырежды принимал образ волка; он жил дольше любого из людей, но еще никогда не сталкивался со смертью лицом к лицу. Вернувшись в конце концов в город, Кроу узнал, что о нем написали поэму. И пока за окном вагона проплывали деревенские пейзажи Центральной Англии, он прочел ее про себя:
В свете кровавой луны пузырилась вода
На каменных ступенях трех утесов, вздымавшихся из моря.
Он стоял перед Вратами,
Несокрушимый в своем одиночестве.
Его изогнутые клыки
Призрачно поблескивали.
«Полдень из ночи, вся жизнь – сплошное сияние!» –
Прокричал он и ринулся на орды врага.
«Все-таки византийские христиане были неважными поэтами», – подумал профессор. Там было еще что-то о его возвращении, о юных девственницах, о черных кораблях, затянутых в огромную воронку, и о мирте, вырванном с корнем из дна морского.
Когда Кроу вернулся на службу к турецкому султану и увидел, как пострадал город, он поклялся, что больше никогда в жизни не совершит ничего такого, что могло бы закончиться написанием аналогичной эпической поэмы. Он пришел к выводу, что об историях со счастливым концом ничего подобного не напишут.
Как-то, уже в двадцатых годах двадцатого века, один из его друзей написал о Кроу шутливое стихотворение. Поводом к этому послужил говорящий попугай, доставшийся ему в наследство от пожилой дамы, жившей в его доме этажом ниже. Оказалось, что в приватной обстановке эта женщина сквернословила – лексикон у птички явно был «не детский».
Жил-был парень по имени Кроу.
Унаследовал он попугая ручного.
Но ждала сковородка птичку в финале пути,
После того как она невпопад закричала на Мейси: «На хрен иди!»
И та убрала шаловливую руку проказника Кроу[7].
Таковы были пределы его амбиций, если судить по данному стихотворению. Кроу нравился этот новый, легкомысленный, отрешенный, английский способ существования. Потому что за десять столетий его жизни серьезность уже ощущалась как непомерно тяжкое бремя.
На самом деле все, что Кроу запомнил о смерти, – это ее цвета. Краски, которые, казалось, всасывают в себя свет. Жизнь действительно можно было бы сравнить с сиянием. Так что, наверное, византийцы были не так уж безнадежны по части поэтических образов.
Внезапно
Перевод Е. Пунько.