…Куда-то подевался фен, черт бы его побрал. Последний раз она сушила Фимку, когда та вывалялась в птичьем помете… Общеизвестная Фимкина страсть к экскрементам доканывала Талли и служила поводом для семейных приколов.

      – А не знаешь, зачем я ему понадобилась, ба? – Талли бродила с полотенцем на голове по квартире. Фу, ты! Вспомнила! Вот он, на подоконнике.

      Фаина Абрамовна плавно перетекала из комнаты в комнату следом за внучкой:

      – Максим окончил финансовую академию, но ему, видишь ли, никогда не нравилось работать с цифрами. Я не знаю точно, почему он уволился, но теперь он понятия не имеет, чем заниматься и что делать: дальше тянуть эту лямку или пытаться круто изменить жизнь.

      – Каким образом?

      – Он помешан на истории.

      – Пф! Учителем хочет заделаться?

      – Бери выше – хочет податься в документалистику.

      – О-о!

      – Да. Так или иначе, он хочет уехать в Германию.

      Талли была настоящей внучкой свой бабушки и ухватывала суть налету: если мальчишка уезжает, то все ограничится консультацией. Ну и черт с ним.

      Талли с удивлением поняла, что ждала большего. Сейчас она бы ухнула в отношения с головой, как в омут.

      Лучше омут любви, чем омут сиротства, который она так неосмотрительно пригласила в свою жизнь.

      Нет, на любовь она бы не отважилась, а вот интрижка была бы в самый раз. Интрижка отвлекла бы ее, придала сил. Да! Мужчина – вот что ей сейчас показано, а не любовь. Любовь делает больно – так она устроена.

      Любовь это… как сильный мороз для бездомного.

      Ненужные воспоминания против воли ожили, принялись хозяйничать в памяти…

      … Родители спали и видели, что их дочь получит зарубежное образование. Пришлось подчиниться.

      Впереди у Талли замаячила разлука с Иосифом.

      На память (на вечную память) о себе она проделала все, что проделывает влюбленная нимфетка: соблазнила Иосифа.

      Далее последовали клятвы верности, надрывное прощание, самолет и четыре года учебы в университете Тель-Авива.

      Ах, какие нежные письма он писал, сколько обещаний в них было! Обещаний вечной любви и неземного счастья. До сих пор рука не поднимается их выбросить.

      Возвращаться после университета оказалось некуда.

      Родители к этому моменту развелись. Сначала мать, а за ней и отец завели свои семьи, и две половинки души Талли оказались сиротами. По наивности Талли полагала, что Иосиф позовет к себе, но он не позвал.

      В разгар лета Талли пробил озноб, когда она увидела Осю с невзрачной носатой девочкой. Парочка обнималась под старым тополем, не обращая внимания на спешащих мимо людей. Слабея, Талли жадными глазами вбирала не ей предназначенную нежность.

      Ноги подгибались. Она перестала соображать и видеть тоже перестала: слезы ее ослепили или кольцо с гравировкой на пальце у Оси – ее подарок…

      В душе треснуло что-то и с гулом обрушилось. И этот гул обрушения застрял в ушах. «Это трещина, – врала себе Талли, – это не пропасть».