Падающий факел. Альгис Будрис
Читать онлайн книгу.
Но он не свернул. Неужели он сделал это ради нас? – ради Йеллина и меня, потому с надеждой нам было легче продержаться здесь в самом начале. Может быть, он сделал это ради своей семьи? Ради Земли, ради той недолгой надежды, которую его народ пронес с собой через первые годы оккупации? Скорее всего, я уверен в этом, он не выделял что-то за главное, он помнил обо всем. Какой ум, какая преданность делу! Даже здесь он не позволил себе следовать примеру Геновича, Гартманна или Стэнли, или остальных молодых – и это при том, что среди нас он был самым лучшим. Он выстоял и не сломался и дождался сегодняшнего дня. Он не ослабел духом. И он это знает. Должен знать. Он наш Президент, и потому обязан идти вперед во что бы то ни было. Народ умнее, чем многие о нем думают, но народу Президента не понять. Для Вайермана нет иного выхода, вот и все.
Но я дело другое, я волен поступать по своему усмотрению, так чего мне стыдиться? Мир полон умных людей, которые ведут себя умно и уважаемы за это всеми. Меня тоже уважают. Все уважают меня.
Хармон закрыл за собой дверь лифта и двинулся через холл, раздумывая о том, что действительно уважаем практически всеми. Через несколько шагов он заметил одинокую фигуру, сидящую на стуле у стены.
Это был высокий и плечистый, очевидно сильный, однако почему-то не олицетворяющий собой ни твердости духа, ни решительной силы молодой человек, которому сейчас, как не сразу сообразил Хармон, должно было быть что-то около двадцати пяти лет. В это было трудно поверить – настолько трудно, что уверенность пришла к Хармону только после специального непродолжительного копания в памяти и расчетов: двадцать лет здесь на Чиероне, плюс четыре года полета с Земли, да годовалый на вид мальчик у матери на руках во время их торопливой посадки на корабль. Следовательно, сейчас ему должно быть около двадцати пяти – двадцати шести лет, этому мальчику-мужчине.
Он сидел в этом мрачном, убогом, грязном и угнетающем холле, наклонив плечи и верхнюю половину туловища вперед, опершись локтями о бедра, опустив безвольные кисти на колени. Не отрываясь, он смотрел в заплеванный пол прямо перед собой, и его лицо как-то странно кривилось, незаметно, но постоянно; подрагивали углы его рта, глаза то широко раскрывались, то сощуривались, на его скулах играли желваки – вся эта нервная мимика напоминала поток невразумительных и случайных звуков, несущихся из динамика настраиваемого приемника. О чем бы он ни думал, эти мысли тот час же находили свое отображение на его в общем-то равнодушном лице, и было ясно, что раздумья его носят торопливый и совершенно хаотический характер, от которого больше всего страдают мускулы, силящиеся справиться с фантастически разнообразным эмоциональным потоком приказов, посылаемых к ним мозгом.
А ведь с мальчиком что-то не так, подумал про себя Хармон, несколько испуганной зрелищем такого явного отсутствия организованности, недостатка мыслительной дисциплины в сознании молодого человека. Где-то, в чем-то этот мозг не нашел согласия с миром.
&