на помощь.

      Зеленая дама, красотка, прости мне мою

      монотонность,

      Мы в мире одни. Мы вдвоем. Мы несемся

      в зеленую пропасть.

      Стоим на углу, и нас ветер насквозь

      продувает – какая нелепость!

      Уйти бы, порвать эти ниточки, к черту

      взорвать эту крепость!

      …Но мы не уходим,

      мы в рамы уходим обратно,

      Но мы не уходим,

      нас просто застигли внезапно.

      Целуй меня крепче – и это действительно

      важно,

      Зеленая ведьма, мой гений, ведь это

      единственно важно…

      Слишком муторно сочинять о любви в одиночной камере, уперев взор в зеленый скелет.

      Но эти кости прекраснее, чем сисястая Даная и задастая Саския, это моя Любовь.

      Глава пятая, в которой рифмы, как кильки в банке, громоздятся друг на друга

      Я не твой, снеговая уродина…

      Постепенно я стал привыкать к образу Поэта, который, как Франсуа Вийон, слагает свои мысли перед повешеньем, причем не жалует ни власть имущих, ни бесштанных.

      Одна поэтическая строчка вмещает больше жизни, чем самый объемный роман.

      И не имеет никакого значения, о чем эти строки – о цветке или о мотыльке, о небе или о преисподней – они идут из твоей души, несут с собой ее кусочки и долетают до неба.

      Бессмысленно писать прозу.