Когда дверь за шакалом закрылась, я встрепенулась. Первым порывом было броситься из окна, но я силой воли заставила себя отойти подальше. Надежда есть, пока не уверюсь в том, что богиня отказала в помощи, буду ждать. Сейчас, главное, принять ванну, чтобы смыть прикосновения.

      Да-да-да. Иначе я умру.

      Кормилица ждала в комнате, было видно, что медведица взволнована.

      – Душенька моя, как…

      Вопрос застыл на губах.

      – Живая Мать! – ахнула она, заметив меня. – Неужели подлый шакал воспользовался?

      – Нет, нянюшка, не решился, – я грустно улыбнулась. – Побоялся гнева богини. Пощадил, но…

      Я невольно всхлипнула. Номи всплеснула руками, а потом обняла.

      – Душа моя, поплачь, станет легче. Все забудется, все уйдет, былью порастет, – причитала она, сама едва не плача. – Обещаю, чтобы он не сделал, все забудется. Исчезнет, рассеется, как туман.

      – Исчезнет, – простонала я. – А, может, и я исчезну.

      – О чем ты говоришь, малышка?

      – Я попросила богиню, всем сердцем попросила дать мне любовь.

      – Вот и славно, – выдохнула Номи. – Вот и хорошо. Решилась, душенька моя.

      Я заплакала еще горче, выплескивая со слезами пережитый страх и унижение. Только рядом с кормилицей чувствовала себя защищенной. Пусть ощущение было и обманчиво, но я хваталась за эту иллюзию, позволяя себе забыться. Хоть на чуть-чуть, хотя бы на самую малость.

      А потом Номи помогла принять ванну, терла изо всех сил, не жалея, и я была за то благодарна. Вскоре вымытая до скрипа и уставшая, будто помогала отцовским работникам в поле, я уснула. Бдительная кормилица прикорнула рядом в кресле, оберегая покой.

      Утром матушка вновь потянула меня по лавкам. Я и была бы рада остаться дома, отдохнуть, да только непонятное чувство гнало прочь. Мы обошли несколько салонов, прежде чем я увидела вывеску: черную, лаковую, будто осыпанную блестками. На ней была изображена стрекоза и виднелась надпись: «Гадальный салон жрицы».

      Я против воли остановилась, сердце быстро забилось, дыхание стало прерывистым. Неужели моя просьба была услышана, и богиня послала спасительницу?

      – Матушка, – срывающимся шепотом спросила я. – А что там за салон? Тот, со стрекозой?

      Мать поправила пенсне и вгляделась туда, куда смотрела я.

      – Где, дорогая? Ничего не вижу.

      – Разве?! Вон же рядом с колбасной лавкой мистера Карминеса.

      – Дочь, – строго произнесла матушка. – Там, кроме молочной лавки и булочной ничего нет.

      – Как же так?! – я едва не плакала. – Но я же вижу.

      – Мари, доченька! – не на шутку испугалась мать. – Да что же это делается?! С этой свадьбой ты сама не своя. Пойдем-ка, выпьем освежающего отвара, отдохнем немного.

      И она потянула упирающуюся меня в первую попавшуюся чайную. Я с тоской глядела на волшебную стрекозу.

      – Не сопротивляйся, душенька, – шепнула Номи, которую нынче взяли