Дикие, затерянные степи…

      Дикие, затерянные степи,

      Глазу неподвластные места,

      С тяжестью полынного листа,

      Зарево кровавое ослепит.

      Воздух обволакивает сладкий,

      Словно приготовили сироп,

      Пчёлы поснимали сотни проб,

      С радостью откушали помадки.

      Краски пропитали травостой:

      Каплями, потёками, мазками,

      Красный, серебристый, голубой,

      Щедро разведён полутонами.

      Дикие, затерянные степи —

      Вольная земная красота,

      Тяжестью полынного листа,

      С горечью величия ослепят!

      Дождь заливал…

      Дождь заливал безжалостным криком,

      спички промокли в коробке безликой.

      Вспышкой внезапной дёрнулось пламя,

      красный огонь поглощался глазами

      в мраке осеннем, светом одетый,

      пепел, упавший в средину газеты,

      сделал ожог на строке о любви:

      (плакали вместе они от тоски)

      Розы кололи шипами бумагу,

      остро врезаясь, в любовную сагу,

      сердце, тем самым, тревожа моё.

      Дождь продолжал твердить про враньё,

      падали капли из треснутой тучи,

      в сточный канал сливая пахучий,

      искры от лопнувшей, страстной любви.

      Строки заплакали – краской текли

      с тонкой газеты в сухую ладонь,

      вот и потушен у спички огонь,

      впрочем, как в сердце, последняя искра.

      Плеер закончил чтение диска

      на безымянной песенке клубной,

      бездушной, безликой, даже безумной.

      Любви естество погибало во мне!

      Свет одиноко струился в окне,

      ответившей «нет», на поздний звонок…