В том обществе, где слава —

                                                   яд,

      литература —

                            странный ад,

      где среди гомона

                                 и визга

      поджаривает брата

                                    брат

      на постном масле гуманизма.

      В этом странном аду

      кое-кто

                 так поставил задачу:

      помогать —

                        лишь попавшим в беду,

      загрызать —

                          всех попавших в удачу.

      Злобный взгляд подлеца

                                              необиден.

      Зависть друга страшна,

                                           Мартин Иден.

      Крикнуть хочется,

                                    чуть не плача:

      разве слава —

                            это удача?!

      Хмуро мучишь мелом кий,

      пьяный, над столом.

      Ты обложен, миленький,

      с четырех сторон.

      Если хочешь скрыть свой след,

      то гласит давно

      беглых каторжников сленг:

      «Залегай на дно».

      Но, как близкий человек,

      шепчет льстивый черт:

      «Должен быть,

                             мой Фауст-Джек,

      и на дне

                  комфорт».

      И ты строил свое дно,

      как попутал бес,

      чтобы высилось оно

      до самых небес.

      И проекты дна-дворца,

      сметы, котлован

      уничтожили творца.

      Черт – он хитрован.

      Дом сгорел – пусть сгинет он,

      но хрипит зола:

      «Домом собственным сожжен

      гений, и – дотла».

      В старом фильме

                                  «Гражданин