Митя боялся звонить. Редкими эсэмэсками ему удавалось что-то узнать, но чувство вины и присутствие сына путали всю картину. Катю это раздражало, но тяга ее не ослабевала.

      Приехав домой, она позвонила ему сама.

      Говорили долго, с удовольствием, словно помирились после долгой ссоры.

      – Ты не представляешь, как я переживал. Как же так вышло?

      – Я просто выпила, чтобы немного успокоиться и, видимо, заснула у раскрытого окна. Но воспаления нет, видишь, как меня быстро выписали. Я уже почти не кашляю.

      – Твоя подруга со мной так разговаривала… Словно я в чем-то виноват.

      – Это она тебе сказала, что я в больнице?

      – Она, и я благодарен ей за это, иначе я никогда бы не узнал, мучился бы, думал, что ты меня просто бросила…

      – Зачем она полезла не в свое дело!

      – Не говори так! Она постоянно тебя защищает, она очень хорошо к тебе относится.

      – Н-да… А мужик у нее с деньгами. Интересный.

      – У нее есть мужик? А я не знал.

      – Что это ты встрепенулся, мой дорогой? И почему ты должен был знать?

      – Ну… я просто.

      – Маша скоро приедет?

      – Да, скоро. Послезавтра.

      – И ты молчал?

      – Кать, что это изменит? Ну, приехал бы я, стала бы ты моей любовницей, но ведь я потом буду должен уходить! Ты этого хочешь? Ты же будешь плакать!

      – Ты негодяй!

      Через двадцать минут, когда сын его спал, Митя пробирался мимо Катиной неудобно поставленной машины в ее двор. Позвонил.

      «Какая квартира?»

      Она догадалась, но не ожидала, не успела даже обрадоваться. Распахнула дверь, и он заметил только счастливые глаза, тонкие руки на своей шее, этот невесомый женский вес. И удивился малости ее роста, каким-то птичьим косточкам, кукольным маечкам, волне тяжелых волос в его ладони.

      Так и стояли, обнявшись, не в силах шевельнуться. Боялись, что малейшее движение разрушит их обоих навсегда.

      Глава 2

      Катина бабка была настоящей цыганкой. По крови, но не по складу личности. Выросла она не в таборе, но в большом шумном доме, в котором все ей не нравилось. Пестрота всей родительской жизни ее раздражала, хотелось добропорядочного дома, тишины по утрам, накрахмаленных салфеток. С детства дав себе обещание сбежать, она его и исполнила, едва окончив школу. С паспортом и аттестатом она очутилась в Москве на вполне легальном положении абитуриентки. Училась хорошо, ровно, по всем предметам успевала, но тяги ни к чему не испытывала.

      Полнейшая незаинтересованность в успехе в сочетании с природным темпераментом и яркой внешней красотой привели ее прямиком в театральное училище. Басню она помнила плохо, но сумела так переврать все слова, что приемная комиссия покатывалась со смеха.

      Приняли ее единогласно – попадание было стопроцентным.

      Ирина отличалась от других девочек на курсе тем, что никогда актрисой стать не мечтала, поэтому никому не подражала. Стеснялась только своего происхождения, слишком яркой внешности, прямолинейности и провинциальности.

      С