Про тот злополучный тубус я вспомнила лишь за ужином. Кто бы знал, как не хотелось мне отдавать его матери! Непонятная тревога сжала мое сердце, когда я, наконец, решилась о нем рассказать

      – Говоришь, даханны? – удивилась мать. – Дай-ка я посмотрю…

      Я протянула ей серебристый футляр. Едва она его взяла, как багровая печать с имперским львом на оттиске поплыла, как свечной воск, и тубус раскрылся по всей длине на две половинки. Внутри лежал свиток, перевязанный тонкой золотой цепочкой филигранного плетения.

      – Какая красота! – ахнула Шайель, протягивая руку.

      – Стой! – я успела ее оттолкнуть. – Он сказал, что только родители или опекуны могут открыть!

      – Ты слишком впечатлительна, – надулась сестренка, – в твоем возрасте нужно быть хладнокровнее.

      Я молча поджала губы. Если бы не родители, я бы уже давно была замужем и жила в доме эйра Вайона. И мне не приходилось бы мириться с вздорным и капризным характером избалованной сестры.

      – Не ссорьтесь, – мать устало откинулась на спинку кресла, в котором сидела. – Сейчас все узнаем.

      Она вынула свиток и осторожно сняла с него изящное украшение. Оно было слишком маленьким, чтобы носить на груди и слишком большим, чтобы одевать на руку. К тому же цепочка оказалась замкнутой, без замочка, зато с крошечным кулончиком в виде прозрачной капли.

      Отложив его в сторону, мать раскрыла свиток и вгляделась в витиеватую вязь. Вроде буквы были наши, но манера написания, придаточные хвостики, петли и вензеля делали текст практически нечитаемым. Мы с Шайель примостились на подлокотниках кресла, заглядывая ей через плечо.

      – "Мы милостью Вседержителя император Тысячи Островов Архарон IV, объявляем девицу Шайель Димантис избранницей империи