Гул земли, лихой полет в седле.

      Зарево, свинец, степные дали —

      Первенцы кремлевских бурных лет.

      Мы других учебников не знали,

      Но грядущей жизни мирен шаг —

      И товарищ, опустив ресницы,

      Перелистывает не спеша

      Тесным шрифтом взбухшие страницы.

      Лишь на миг в положенный урок

      Грусть ворвется, словно грач залетный,

      Да порой одна из трудных строк

      Обернется лентой пулеметной….

      Каждый час на вузовских скамьях,

      В мягкой тишине лабораторий,

      Помним – пролетариев семья

      Опыт наш когда-нибудь повторит.

      Те, кто там, за братским рубежом,

      Ждут всемирного, крутого сдвига —

      Пусть страна, в которой мы живем,

      Будет им большой настольной книгой.

      И чтоб враг не тронул наобум

      Славой скрепленного переплета,

      Как перо, оттачивайте ум

      Для великой будничной работы.

      Скучной мерой станем мерить сон

      (Дни – в труде, за тихой лампой – ночи).

      Чтобы в книгу ленинских времен

      Лег и наш прямой и твердый почерк.

      Уже на голос твой широкий,

      Весна, на всплески влажных дней

      Вразброд летят и бьются строки,

      Как стая мартовских грачей.

      Да, в этот год весна – иная:

      Уже в листках календаря

      Она пылает, залегая —

      Страны десятая заря.

      То слава по горбатым склонам

      Сбегает в шелесте снегов,

      И мир московским щедрым звоном,

      Как чаша, налит до краев.

      И на крутом ветру весеннем,

      Едва опасный ломкий плен —

      Дрожат церковные ступени

      И хрупкий камень белых стен.

      И тихо гаснет позолота.

      Цветное сыплется стекло…

      Шумит в размахе перелета

      Москвы тяжелое крыло!

      Шумит…. И бьется, отвечая.

      В нас, отлученных навсегда,

      Уже не сердце – мировая

      Пятиконечная звезда.

      В