Повесть о фронтовом детстве. Феликс Михайлович Семяновский
Читать онлайн книгу.
хотел улыбнуться, но лицо его вдруг испуганно сморщилось. Вот если бы сейчас Яшка отказался идти в поиск или Пётр Иваныч прогнал его, я встал бы в строй вместо него. Ведь разведчиков должно быть тринадцать. Я бы и был тринадцатым. А сейчас я просто лишний.
Пётр Иваныч подошел к другому разведчику:
– А у тебя что шумит? Выкладывай.
Тот достал из кармана нож и портсигар.
– Нож оставь, а портсигар сдай Егорычу, курить некогда будет.
У Вити было всё в порядке, и Пётр Иваныч ему ни одного замечания не сделал. И Сарпахану тоже. Сарпахан Каржаубаев – казах с узкими, как щелочки, глазами. Скулы у него широкие, и кожа на лице так натянута, что вот-вот лопнет. Я еще не слышал от него ни одного слова, хотя он понимал всё, что говорил Пётр Иваныч, и задания выполнял старательно. Пётр Иваныч всегда держал его возле себя и никогда не разговаривал с ним сердитым голосом. И еще я заметил, что Сарпахан любит чистить свой новый автомат. Сядет в углу или у стенки прямо на пол, скрестив ноги, и может так сидеть долго-долго. Сам неподвижный, только руки работают. Автомат уже весь блестит, а он все чистит и чистит.
Пётр Иваныч проверил, у всех ли есть индивидуальные пакеты. В пакете бинт и два куска ваты. Если ранят, сам себе перевязку сделаешь.
– Погодка нудная, – предупредил Пётр Иваныч. – Ни дождь, ни ветер, а так себе, морока в небе и на земле. Ежели кого на кашель тянет, взять с собой хлеба.
Он посмотрел на часы:
– Разойдись. Надеть плащ-палатки. Выходим через две минуты.
Разведчики снова молча присели.
Пётр Иваныч негромко скомандовал «вперед» и первый вышел из хаты. Мы с дядей Васей вышли следом. На улице было темно и сыро. Моросил дождь. Под ногами разведчиков зашелестела мокрая трава. Они вышли на дорогу, свернули влево и быстро, как днем, зашагали к переднему краю. Грязь хлюпала всё тише…
Так долго ждать
Разведчики скрылись в темноте. Мы с дядей Васей немного постояли у дороги и вернулись в хату. Было тихо, пусто, одиноко. По полу и стенам ходили красные пятна от печки. Падали они и на иконы в углу, и на фотографии на стенах. У Третьяка таких икон висело много. Хозяев этой хаты я так и не видел. Наверное, прятались где-нибудь, ждали, когда мы уйдем.
Дядя Вася вымыл посуду, прибрал на столе, подмел пол, взбил сено, аккуратно, одну к одной постелил шинели. Он искал глазами, что бы еще сделать, но в хате уже был полный порядок. Он присел на скамейку у печки. Отблеск огня блеснул на его седых волосах, коснулся рук, и я увидел, какие они у него мозолистые, рабочие. У меня тоже были мозоли. Сначала я даже стонал и плакал от боли. А потом, когда мозоли затвердели, было легко ворочать и вилами, и лопатой. Дядя Вася смотрел на огонь, и я почувствовал, что он тоже думает о разведчиках, тревожится о них.
Я всегда любил, когда Третьяк куда-нибудь уезжал и в доме наступала тишина. Но сейчас тишина не радовала. Быстрей бы вернулись разведчики и в хате стало шумно и весело!
– Дядя Вася, а кто Пётр Иваныч?
– Он-то? Сибиряк. Слыхал небось про Сибирь? Сибиряки – народ крепкий, надежный. С ними