И весь ее джаз…. Иосиф Гольман
Читать онлайн книгу.
занимаетесь, Ефим Аркадьевич?
Глазки Береславского оживились:
– О, много чем. Картинами неизвестных авторов торгую. Сам нахожу по городам и весям, потом делаю их известными.
– Это вы еще при нас начали, – вспомнила Мария. – Еще ваш зам говорил, что пустое занятие, что вы не искусствовед.
– Я и сейчас не искусствовед, – усмехнулся Береславский. – Зато я маркетолог. Смею думать, неплохой. Например, первым определил маркетинговую суть современного произведения искусства.
Ефим Аркадьевич прикрыл от удовольствия глазки и с чувством процитировал себя любимого. Машке аж захотелось по привычке схватить ручку и, как когда-то на лекции, срочно законспектировать:
– Товар длительного пользования, с высоким маржинальным потенциалом и с неявной потребительской стоимостью.
– Это и про любовь можно сказать, – как-то грустновато сказала Маша. Но увлеченный собственной идеей Береславский – ничто его так не увлекало, как собственные идеи – даже не заметил ее сложных ассоциаций.
– Кстати, девяносто девять процентов наших покупателей приходят к нам вовсе не за искусством в теоретическом смысле, а за личным удовольствием, – продолжил профессор. – Визуальным – если им нравится картина. Или удовольствием владения дорогой вещью. Или инвестиционным удовольствием, когда знаешь, что купленный тобой товар постоянно дорожает.
– А как же все-таки насчет просто искусства?
Тут ее, как и много лет назад, перебил телефонный звонок.
Ефим Аркадьевич снял трубку, а Маша ощутила дежавю, причем в самой острой форме.
– Да, это я, – сладенько ответил Ефим Аркадьевич невидимому собеседнику. Глазки заблестели, очочки засверкали. – Конечно, приеду. Я обожаю садовые работы.
О господи! Это он-то обожает садовые работы? Да он лопату хоть раз в жизни в руках держал?
– Да, Людочка. Назначайте время, вы же знаете, я всегда рад вас видеть. Дорогу найду по навигатору. Целую, – и, закончив куртуазную беседу, аккуратно повесил трубку.
«Слава богу, что Людочка, – подумала Ежкова. – Тогда вроде Танечка была». А то бы вообще было ощущение, что она нырнула в синхродыру, оказавшись на десять лет в прошлом.
– Так вот, что касается искусства, – как ни в чем не бывало продолжил профессор (преподавание, Мария знала, он не бросил), – искусство здесь, несомненно, присутствует, – обведя рукой стены, успокоил ее бывший препод. – Прежде чем раскручивать нового художника, мы, кроме моего нюха, – его нос ощутимо задвигался, – пропускаем автора через жесточайшее сито из самых разных экспертов-искусствоведов, как в хорошем музее. А моя главная фишка в том, что я теперь знаю еще с десяток критериев промотируемости художника. И талант – лишь один из этих критериев. Правда, важный, – великодушно добавил он, заметив Машкино изумление.
– А с картинами… – осторожно начала она, – не скучно? Каждый день ведь.
– Не-а, не скучно, – ответил Береславский. – К тому же, не каждый день, а лишь когда захочу. Или