Отдел «Массаракш». Антон Первушин
Читать онлайн книгу.
я ведь никогда не вру…
– А чего харя разукрашена, а? – зазвучал визгливый голос соседки Киту – свинорылой Пакуши. – Кому ухо чуть не оторвали, а?
У кого лапищи покусанные?
– Да, ты уж объясни толком, Птицелов… – забубнил Хлебопек. – Нехорошее дело выходит. Разобраться бы надо…
– Разобраться! – простонал Птицелов. – Вы бы сперва разобрались, а уж потом мотыгой тыкать! – Он с мольбой поглядел на Киту. – Не уводил я Лию за пустыри! Не делал я этого! Нашел я ее там! Нашел! Дома Лии не было, и вроде сердце екнуло. Помнишь, дядька Киту, ты сам запретил ей куда-то уходить, потому как зачастила она на окраины?
– Уходила она на пустыри, Киту? – стали спрашивать отца Лии. – А чего она забыла на пустырях, Киту?
Ответил не шибко разумный юнец Рудо – вроде обычный человек на вид, но два и два сложить не может. Работал он золотарем, потому был вечно грязен и вонюч.
– А крысы всегда из дома уходят, когда смерть свою почуют.
Свинорылая Пакуша отвесила Рудо звонкий подзатыльник и отправила «в массаракш».
– Я так и подумал, – ответил Птицелов, потупясь. – Чего бы она сидела сиднем над шлаками? Ну, думаю, укоротить себе век собирается. А… а потом… – горло неожиданно сжал спазм. Птицелову очень хотелось рассказать о великане с топором, которому, как милому, улыбалась Лия. Но то ли ревность, то ли какое иное темное чувство лишило его дара речи.
– Ну, чего мычишь, остолоп? – проговорил дядька Киту. Было видно, что он уже остыл.
И строжится для виду: чтоб лицом в грязь перед сочувствующими не ударить. – Подымайся и иди с глаз долой. Узнаю, что сызнова дочуру на пустыри водил, так возьму ружжо и руки-ноги отстрелю поганые.
Птицелов встал, поглядел дядьке Киту в разновеликие глаза. Потом вздохнул да поплелся в свою хибарку, придерживаясь за бок.
Ребро небось сломали. За просто так, за здрасти.
– Парень-то правду обычно говорит, – взялся размышлять Хлебопек. – Ни разу не слыхал, чтоб брехал он. Как Рудо, к слову. Или как ты, Киту.
– Обычно… – протянул дядька Киту. – Как же, как же…
– А захотел бы снасильничать деваху, так за памятник затащил бы вечерком. Всех дел-то? Какой толк тянуть ее на пустыри, а потом – еще дальше?
А Птицелову захотелось оглянуться, только не позволил себе. Так и ушел он узкой улицей: расчищенное полотно серого бетона змеилось между высоченными грудами каменных обломков, от них и по сей день несло гарью.
Малая площадь, колодец-журавль. Детки рисуют мелом на битом асфальте. Девочка и мальчик. Девочка, как Лия, лысенькая, худенькая, с грустными глазами и распухшими коленками.
А мальчик – вполне нормальный карапуз. Только говорит отчего-то басом, как мужик. Птицелов пригляделся: ба! – так никакой это не карапуз. А мужик и есть. Карлик Прыщ. Учит девочку рисовать похабщину всякую.
Дать бы Прыщу пинка под пухлый младенческий зад! Чтоб асфальт пропахал курносым носом до самого колодца. Так заголосит же благим матом! И вновь соберутся сочувствующие.