Из аэропорта Домодедово Жорик добрался до города, там, на метро, до шоссе Энтузиастов. Еще три остановки на трамвае, и Привольнов у цели.

      Нужный дом представлял собой длиннющую кирпичную девятиэтажку, стоявшую вдоль дороги. Застекленные силами жильцов, а потому кое-как и по-разному балконы и сушившиеся на них разноцветные тряпки портили внешний вид улицы, наводя на мысль, что в девятиэтажной коробке расселился цыганский табор.

      Двести семьдесят вторая квартира находилась в седьмом подъезде. На двери был установлен кодовый замок, поэтому Привольнову пришлось подождать, когда в подъезд войдет кто-либо из жильцов. Проскользнув в дверь, Жорик поднялся на четвертый этаж, поставил у ног небольшую дорожную сумку и нажал на болтавшуюся на проводе кнопку звонка. В квартире долго никто не отзывался, и лишь после того, как Привольнов позвонил в третий раз, где-то в глубине квартиры щелкнул замок, потом загрохотала наружная дверь, и на площадку выглянула хозяйка. Ею оказалась лахудра лет тридцати, с крашенными в рыжий цвет свалявшимися волосами и бульдожьим лицом. Зубы у нее были золотые, в углу рта торчала сигарета. Одета в потертый халат, на бледных жилистых ногах с синими прожилками вен дырявые тапочки.

      – Ну, чего раззвонился! – мимоходом глянув на дорожную сумку Жорика, с ходу заявила лахудра. – Не видишь, люди не хотят открывать. К кому пришел?

      – Что, значит, к кому? – подивился Привольнов. – К кому позвонил, к тому и пришел.

      Лахудра сделала затяжку и, скривив губы, выпустила дым в сторону.

      – Здесь две квартиры, – заявила она презрительно. – Неужели непонятно? А коридор общий. Так кто тебе нужен?

      – Мне в двести семьдесят вторую.

      – Ну, я из нее. Слушаю. – Лахудра вытащила изо рта сигарету и щелчком отбросила ее в угол лестничной площадки.

      – Да как вам объяснить, – замялся Жорик, соображая, с чего лучше начать. – Я муж Наташи Привольновой.

      Молодая женщина шире открыла дверь, уперлась одной рукой в косяк, а другой – в крутой бок.

      – А я жена Васьки Рыжего, – хохотнула она. – Ну и что? Объясни, кто такая?

      Трудно было говорить о мертвой Наташе. Привольнов выдавил:

      – Молодая женщина здесь жила. А потом ее убили.

      С лахудрой вдруг произошла метаморфоза. Из нахальной и самоуверенной она превратилась в скромницу. Глазки у нее забегали, а сама она даже как-то уменьшилась в размерах.

      – Ах,