Естественно, все эти полчаса я просидел на мокрой лавочке у "Современника", возле голубых елей. А передо мной – мокрая грязная площадь с остатками снега, входящий в кинотеатр и выходящий из него народ в серых, по погоде, одеждах. Тучи, в которых пряталось вечернее солнце, мгла, пасмурно, сыро, гадко. Короче – погода совсем не располагала для свиданий! И, тем не менее, я сидел на самом краешке мокрой лавочки – чтобы не запачкать джинсы, полный радужных надежд, в предвкушении чего-то просто нереального, и на погоду совсем не обращал внимания. Какое мне дело до погоды, когда здесь такое творится!

      Ирина опоздала всего на две минуты.

      Я увидел ее со сторону улицы Столетова – еще издалека. Заволновался, как школьник, наблюдая за тем, как она идет ко мне – именно ко мне! – наслаждаясь и млея от восторга. Она была в белом своем пальто-плаще, и в меховой шапке – сибирский апрель все-таки! С сумочкой через плечо, из которой выглядывал зонтик. И, конечно же, на каблуках. Но не двенадцать сантиметров, и на том спасибо. Когда она ступила на площадь перед кинотеатром, я встал в нерешительности – идти на встречу, или все-таки подождать? Да так и остался возле лавочки. Она неторопливо приближалась, глядя прямо на меня. Я неотрывно смотрел на нее. Подошла. Остановилась. И я с внутренним удовлетворением отметил, что она уже не выше меня. По-крайней мере я уже не смотрю на нее снизу вверх. Довольный этим я подчеркнуто старомодно-галантно наклонил голову. Она, смеясь одними глазами, в ответ изобразила легкий реверанс. Я улыбнулся этому, подставил ей свой локоть, и она тут же взяла меня под руку. Развернула. Повела по Объединения. Я, естественно, подчинился. Под очень мелким моросящим дождиком мы прошли мимо почты, мимо дома культуры Гайдара, мимо универмага "Юбилейный", явно снова направляясь в сторону Соснового бора.

      – Усы сбрил? – вдруг спросила она.

      – Надоели в армии, – стараясь говорить как можно небрежнее, отмахнулся я, в душе все еще отчаянно волнуясь.

      – Стал еще моложе выглядеть, – заметила Ира.

      Я невольно покраснел. Ведь и усы в армии я отрастил только для того, чтобы выглядеть серьезнее и старше – а то как командовать прапорами и солдатами? – думалось мне пока меня почти год предварительно проверяли. Но попав в армию я понял, что не в усах дело. Но… на военном билете и на всех пропусках я уже был с усами, и если их сбривать, то все эти документы надо будет переделывать. И усы я оставил. Впрочем, что я сейчас. Я ведь уже не в армии. Я – на гражданке.

      Между тем дождик усилился, превратившись в слякотный и пронизывающий.

      Ира молча вела меня. И наш путь опять вел в лес, за трамвайную остановку.

      Молча