Однако… Мне мои друзья говорят, что я злоупотребляю этим словом. Возможно. Я вообще такой употребитель – ничего не умею употребить во благо. Только во зло. Поэтому прошу не серчать, я буду употреблять, как могу.

      Итак, однако. В цеху моего героя, как уже я сказал, было ещё два человека – начальник цеха и механик. Механик в квартиру на портвешок не приглашался – ранг другой. И пролетарий мой приглашался не за особый ум или талант. Просто он пришёл на этот завод одним из самых первых, когда только начальник и его заместитель были.

      Так вот те двое в цеху уже давно вышли из комсомольского возраста, поэтому мой герой сразу же по приходе в цех совершил головокружительную партийную карьеру – стал комсоргом всего вагончика! И неважно, что пока вся его ячейка состояла из него одного – скоро цех будет большой.

      И действительно, вскоре ручеёк потёк – специалисты из разных городов огромной страны так и валили. А как-то приехала целая группа выпускников техникума из Владимира, правда, небольшая. Группа состояла из парня и двух девушек, среди которых была и та, которой суждено было стать самой красивой девушкой города.

      Я работал в другом цехе, но как раз в это время зашёл проведать друга. И попал как раз вовремя.

      Вообще, наш город славился красавицами, и я постоянно испытывал некоторые трудности в присвоении пальмы первенства. Но эта! Здесь я вынужден похвалить вкус своего друга-пролетария, который влюбился в неё с первого взгляда.

      Он, бедняга, был так потрясён, что впервые его обычное красноречие изменило ему, и он не нашёл ничего лучшего сказать новичкам при знакомстве, как предложить сдать комсомольские взносы.

      Должно заметить, и с досадой, что моему другу-пролетарию в жизни на знакомства с красивыми девушками везло, хотя разумного объяснения этому я никогда не находил и сейчас не нахожу. Он и в молодости ни красотой, ни умом не блистал, а с годами это всё больше стало бросаться в глаза. Сам он при этом, как это частенько бывает у людей недалёких, как раз считал себя умным и красивым. И в силу того же умственного ущерба за чистую монету воспринимал возгласы окружающих в свой адрес:

      – Ишь ты, какой умный!

      Или:

      – Ишь ты, какой красавец!

      Это произносилось по-разному – порою с удивлением, что такое возможно, порою еле сдерживающимся от негодования дрожащим шёпотом, состоящим из одних только согласных букв.

      Пролетарий, конечно, чувствовал, что и те, и другие говорят это без одобрения, но понимал так, что это они от зависти, сволочи. Сам он, кроме прочих недостатков, практически начисто был лишён