«Дорогая мамочка,

      я знаю, ты на меня все еще сердишься. Конечно, я виновата, что сбежала вот так вот, не попрощавшись, а теперь уже сколько времени «и носа на кажу», как бабушка бы сказала. И даже адреса обратного не указываю. Что поделать, такая у меня теперь работа, мотает из края в край нашей Родины. Работа трудная, зато интересная. Помогаю людям – ведь для этого магия и нужна, правильно? – а то сидеть в Карманове, юбку просиживать, никакой пользы не принося, – это не для меня, мамочка. Но ты за меня не волнуйся, я жива и здорова, вот, посылаю тебе карточку. Это мы с подружками – Сима, Оля, Юля, Лена, Поленька, Нелли, еще одна Оля и Нина. Работаем все вместе. Я им помогаю. Они очень пострадали от магии, ты даже не представляешь, как. Но теперь все будет хорошо.

      Знаешь, мамочка, раньше я много чего боялась. А теперь не боюсь. Вот нисколечки. Как смогу, приеду в гости. Обними сестренок и братика. Деньги вам выслала телеграфом, должны были получить уже.

      Твоя любящая дочь Мария,

      станция Тында,

      Байкало-Амурская магистраль,

      23 июня 1953 года».

      Семь лет спустя

      Лето 1960 года

      – Товарищ Матюшин! Игорь Дмитриевич!

      – Да, Леночка, в чем дело?

      – Тут к вам на прием… – пролепетала молоденькая секретарша, вчерашняя школьница. Игорь воззрился на девчонку с сожалением. Эх, молодость, молодость… мечтает стать актрисой, поехала в Москву поступать, да не прошла по конкурсу.

      – На прием? – удивился Игорь. Приемные часы председателя Кармановского горисполкома товарища Матюшина давно истекли, но, помня все хорошее, что оставалось от ушедшего на покой Ивана Степановича Скворцова, махнул девушке: – Зови, коль пришли.

      Леночка убежала, проворно цокая каблучками. Модница. Красивой жизни хочется, эх, эх, не была ты, милая моя, на фронте, не знаешь, почем фунт лиха…

      Игорь вздохнул, оглядывая привычный кабинет. После Скворцова он ничего не стал менять, ветеран красной конницы каким-то образом, уже перед самой пенсией, сумел пробить в неведомых высоких сферах его, Игоря, назначение.

      Так вот он и трудится, «самый молодой из наших председателей», как его постоянно именовал секретарь обкома, когда приезжала из Москвы очередная комиссия.

      Иван Степанович Скворцов частенько заходит в гости. Он единственный, кому Игорь честно рассказал, что случилось в ту ночь.

      – Грех на мне, – только и выдавил из себя тогдашний председатель, едва дослушав Игореву историю. – Грех на мне великий, до конца дней моих не отмолю…

      – Иван Степанович! Вы же коммунист, советский человек, а тут – «отмолю»!

      – Молодо-зелено, – отмахнулся Скворцов. – Поживешь с мое, поймешь… а пока… ох, Игорь, Игорь! Ну, чем смогу, помогу. И матери Машиной, и тебе.

      И помог.

      Шесть вечера на часах, Леночке домой пора. И что ж это за посетители такие, в конце официального рабочего дня?

      Рука нащупала в кармане пиджака последнее письмо от Рыжей, пришедшее