Душе – слезами,

      Уму – словами,

      Что было – сами

      Истолковали!

      Что стлалось пылью –

      То стало былью,

      А быль покрылась

      Паучьей пылью…

      И в серой тине

      Два серых мозга

      Сидят и тянут:

      «Могла бы…»

      «Мог бы…»

      На цепь тебя, любовь, бродячий пес мой,

      Мы вовсе не нужны ему, поверь.

      И чуять хлеб в его кармане поздно,

      И жаловаться на глухую дверь.

      Ему и самому не посмеяться

      Над тишиною нашего угла,

      Очерченного кругом постоянства,

      И над больными тенями у глаз.

      Привыкнешь – привыкают и к железу,

      Ведь это конура – не равелин…

      Он нас по старой памяти жалеет,

      А нас с тобой цыгане увели.

      За ремесло была награда –

      Свобода рук,

      Миниатюрой круга ада –

      Гончарный круг.

      Был равен созданному чуду

      Простой гончар.

      «Я – лучшая твоя причуда.

      Теперь – мельчай».

      Студеный свет заката не помешкал:

      Полнеба… кровли… черточка в ладонь…

      И занесенный дом, моя ночлежка,

      Поплыл в цикадном звоне проводов.

      По комнате распущенная свежесть

      Внесенных дров, и детский плач в трубе:

      Какая-то обиженная нежить

      Изводится от жалости к себе.

      Грустить, когда ни друга, ни подруги,

      Когда луна недобрая светла,

      Нельзя – очнешься в поле, среди вьюги,

      Не в доме на окраине села.

      Не стоит печалиться, полноте…

      Рука остывает в руке,

      Колышутся шорохи в комнате,

      Как сонные рыбы в садке,

      И эхо спешит по реке.

      С какой обреченностью вспомните

      В смущенной и горькой тоске –

      Теперь ли печалиться, полноте! –

      Два узких следа на песке,

      Чуть-чуть не дошедших к реке…

      Не стоит печалиться, полноте!

      Понимание – как пиромания

      От аорты, как от корней

      Даже манны небесной маннее

      Даже кровной связи кровней

      Нам осенних улиц промоины

      Навязались опять в друзья

      Твои губы насквозь промолены

      Бредом осени, и нельзя

      Жженье пламени от свечения

      Отграничить, минуя боль

      Сердца надвое рассечение –

      Понимание, не любовь!

      Когда тоска слепая душу гложет,

      Глаза поднять на ближних – нету сил,

      Я не рыдаю: «Господи, за что же?..»

      Я чувствую, что Ты меня простил.

      Бывает так, что жиэни не приемлю

      И корчиться хочу в Твоем аду.

      Но мой талант в Твою закопан землю,

      Я помолюсь, когда его найду.

      Вздрогнула вода в стакане.

      Заслонив глаза от света,

      я прислушалась: недаром

      вздрогнула вода в стакане.

      Точно так меняет запах