Ипполит Сергеевич Крашенинников ехал на извозчике, погруженный в глубокие раздумья. Встречая иногда знакомых, особенно дам, он прикладывал руку к полям щегольского цилиндра, не забывая любезно улыбаться при этом, но мысленно он был так далеко, что никто и представить себе не мог как. Происходя из весьма достойной и небедной семьи староверов, Ипполит Сергеевич успел получить хорошее образование, открыть свое дело и преуспеть в нем. Большинство людей его возраста и положения страдали разве что от пресности и унылости жизни, отводя душу лихими купеческими загулами. Но господину Крашенинникову жгли сердце многочисленные обиды и гонения, которые его единоверцы потерпели со стороны никониан, еще со времен недоброй памяти царя Алексея Михайловича, которого в казенных учебниках отчего-то называли Тишайшим.

      Впрочем, сам Ипполит Сергеевич был далек от религии. Наоборот, он, как человек мыслящий, был ярым противником как православных попов, так и духовных лидеров старообрядцев. И те, и другие казались ему в лучшем случае скучными схоластами, оторванными от реальной жизни, а в худшем – прожженными лицемерами, превратившими веру в доходное дело. Но как бы дурно он ни относился к служителям культа, правительство и особенно – царя он ненавидел еще больше. Александр Второй казался ему воплощением всего мерзкого, лживого и отвратительного в русской действительности. Убить его казалось ему делом, безусловно, правильным и полезным. Ведь вся эта ужасная, подавляющая все живое машина самодержавия, подобающая более туркам или персам, а не европейской стране, беспощадно и тупо давила все ростки нового. Великие реформы начала царствования, так обнадежившие всех прогрессивных людей, были остановлены. Возвысивших голос против угнетения – гноили в тюрьмах. И весь этот бездушный механизм держался лишь на одном стареющем сластолюбце, и если убрать из него скрепляющий стержень самодержца, он непременно рассыплется на мелкие осколки, сквозь которые прорастут ростки новой жизни. Наверное, поэтому он и пошел в террор.

      – Господин Крашенинников! – раздался совсем рядом хриплый голос, вернувший, наконец, Ипполита Сергеевича в реальность.

      – Придержи-ка, любезный, – дотянулся он своим зонтиком до спины извозчика, и тот послушно натянул поводья.

      – Господин Крашенинников, – подбежал к коляске худощавый человек неопределенного возраста в драном пальто и облезлой шапке, некогда бывшей каракулевой. – Как хорошо, что я вас встретил. Нам совершенно необходимо