«Ах, боже мой, как пахнет Русью!» —

      Как говорил один поэт.

      А я доил доярку Дусю

      Следя глазами ей во след.

      Я рос в колхозе, как в колхозе.

      Учился жить, стране служил.

      Работал на молоковозе.

      Но был мне край родной не мил.

      Кобыла ржала в чистом поле.

      Жужжал в саду пчелиный рой.

      Соседки, дуры, чушь пороли

      Про то, чем лечат геморрой.

      Кузнец Кузьмич храпел в навозе.

      Был пьян, и видел сладкий сон,

      О том, как сказочные лоси

      Ему приносят самогон.

      Скотина глину рыла рылом.

      Сопливый босоногий шкет

      Спешил на пруд с кривым удилом,

      С червями – рыбе на обед.

      Мне было грустно и досадно.

      В сарае хрюкала свинья.

      И в тишь и глушь, неоднократно,

      От всех бежал, скрывался я.

      И там, в тиши уборной русской,

      Я грезил, тихо и светло,

      О жизни, что не будет грустной,

      Когда покину я село.

      Село покинул я… и что же?

      Асфальт кругом! да та-же грязь.

      И всюду городские рожи

      Снуют, фырча и торопясь.

      Всё! Брошу всё! Домой вернусь я!

      И, пьяный, упаду в навоз!

      Привет тебе, родная Дуся!

      Привет, любимый мой Колхоз!

      Ах, вот если б тот, кто воскрес,

      К нам обратно спустился с неба.

      Сколько б мог сотворить чудес!

      Отвернув народ от вертепа.

      Все бы сразу пошли за ним!

      Все бы вслушались в Его Слово!

      Сбросив гнёт вековой возни,

      Празднуя Естество Христово!

      Но… боюсь, что, скорее всего,

      В век наушников от мобильных,

      Не услышали бы Его,

      Из-за песен своих – дебильных.

      Как во все времена, народ

      Богохульно бы сеял скверну:

      «Посмотрите, какой урод!

      Из дурдома сбежал, наверно!»

      Может, приняли б за дьячка,

      Снаряжённого не по моде,

      Что, с утра выпив коньячка,

      Заблудил сам себя в народе.

      И старушка