Расстрелянные Герои Советского Союза. Т. В. Бортаковский
Читать онлайн книгу.
как к родным братьям.
– А однажды, – продолжал Павел Васильевич, – ко мне в палату зашел важный и, видать, богатый испанец с переводчиком.
“Сеньор видел, – сказал переводчик, – как вы дрались над городом, как сбили два франкистских самолета. Он восторгается вашей отвагой”.
Я кивком головы поблагодарил гостя, который не сводил с меня больших оливковых глаз. Время от времени он прикладывал руку к груди. Потом начал пылко о чем-то говорить. Когда кончил свою длинную речь, переводчик пояснил:
“Сеньор восхищен подвигами ваших соотечественников. Он говорит, что за свою историю русские не раз помогали другим народам в борьбе с врагами. Теперь вот они пришли на помощь трудящимся Испании”.
“Вива русиа!” – воскликнул сеньор.
Затем он передал через переводчика, что в знак уважения дарит мне пароход апельсинов и лимонов.
“Целый пароход?” – удивился я.
“Да, пароход”, – подтвердил переводчик.
“Передайте сеньору мое большое спасибо, – сказал я. – Но что я буду делать с такой уймой фруктов?”
“Как что? – удивился переводчик. – Это же целое состояние. Вы станете богатым человеком”.
Я от души рассмеялся, но не стал разубеждать ни сеньора, ни переводчика.
– И что вы с этими фруктами сделали? – спросил я.
– Не стал обижать сеньора. Ведь он сделал подарок от души. Я обратился к нашим товарищам из посольства и попросил их обеспечить доставку фруктов испанским детям, эвакуированным в Советский Союз»[72].
Позже, 3 января 1937 года, приехавший в гости журналист М. Кольцов поинтересовался у Рычагова обстоятельствами того боя:
«– А прыжок на мадридский бульвар – это вам как засчитано?
Лейтенант Паланкар, маленький, плотный, с озорными глазами, отвечает тихо и с лукавинкой:
– Как хотите, так и считайте. Конечно, с меня причитается разбитая машина. И я за нее отвечаю. И ведь, по правде говоря, и сам колебался, прыгать ли. Для хорошего бойца чести мало, если выпрыгнешь из самолета, пока его можно хоть как-нибудь пользовать. Это вот у итальянцев, у “фиатов”, такая манера: только к их куче подойдешь, только обстреляешь – и уже хаос, дым, сплошные парашюты. А тут была большая драка, и мне перебили тросы. Машина совсем потеряла управление. Я все-таки пробовал ее спасти. Даже на двухстах пятидесяти метрах привстал, отвалился влево и старался как-нибудь держаться на боку. Но ничего не вышло. Тогда, метрах уже на восьмидесяти, решил бросить самолет. Если, думаю, буду жить, рассчитаюсь. Прыгнул – и несет меня прямо на крыши. А у меня голова хоть и крепкая, но не крепче мадридских каменных домов. Хорошо еще, что ветер в нашу сторону: при такой тесноте тебя может ветром посадить к фашистам. Опускаюсь и думаю: мыслимо ли быть таким счастливцем, чтобы, например, спрыгнуть на арену для боя быков… Конечно, таких случаев не бывает. Но вдруг подо мной обнаруживается бульвар Кастельяна. Тот самый, на котором я столько вздыхал по сеньоритам…