П.А. Осипова – А. С. Пушкину и Н. Н. Пушкиной

      21 августа 1831 г. Тригорское

      Холера в окрестностях Тригорского имеет только то неудобство, что задерживает почту; этому нужно, вероятно, приписать медленное прибытие вашего письма от 29 июня. Я получила его, мой дорогой Александр, только 11 августа, а так как мое здоровье все это время было не очень-то хорошо, я не смогла вам ответить раньше. Затем меня навестили преосвященный и г-н Пещуров, после чего мне было необходимо съездить к Борису (барон Вревский) и Евпраксии; наконец, тысяча мелочей мешала мне написать вам – до сегодняшнего дня. Благодарю вас за ваше доверие ко мне, но чем оно больше, тем более я буду чувствовать себя обязанной быть достойной его – и моя совесть не даст мне покоя. Поэтому, рискуя вам надоесть, я спрашиваю вас, мой молодой друг, какою суммою вы располагаете для приобретения того, что вы называете хижиной, – я думаю, не больше 4 или 5 тысяч – жители Савкина имеют 45 десятин земли, разделенной между тремя владельцами, двое из них почти согласились на продажу, но самый старый не решается и потому запрашивает безумную цену. Но если вы мне скажете, сколько вы хотите истратить на приобретение – у нас есть способ согласовать желания старика с нашими. Ведь что вам делать с землей, которая отдалит вас от Михайловского – (и осмелюсь сказать по вашему любезному выражению) от Тригорского, вся прелесть которого теперь для меня лишь в надежде на ваше соседство. Потому-то, до тех пор пока я не потеряю всякой надежды, я буду стоять за Савкино. Мы узнали, увы, о мятеже в военных поселениях. Вы правы, говоря о том, что не нужно. Но пока бравый Николай будет придерживаться военного образа правления, дела будут идти все хуже и хуже. Вероятно, он не прочитал внимательно, а может, и совсем не читал «Историю Византии» Сегюра![13] Что думают у вас об этой дурацкой войне с поляками? Когда она кончится. Я забываюсь в удовольствии болтать с вами, любезный сын моего сердца. Если бы бумага моя занимала пространство неба, а чернила для писания поставляло бы мне море, у меня всегда была бы еще мысль, чтобы выразить вам свою привязанность, а однако два слова скажут это также хорошо: любите меня в четверть того, как я вас люблю, и с меня будет достаточно. Анета и Александрина вам кланяются. Прасковья Осипова.

      Тысяча приветов от меня вашим родителям.

      Те три строки, с которыми вы обратились ко мне, сударыня,