Мои друзья медведи. В. С. Пажетнов
Читать онлайн книгу.
снять и уложить в рюкзак. Умка заметно устал и уныло брел за мною следом больше из солидарности, нежели по своей охоте. Я осмотрелся, подбирая удобное место для костра и отдыха, – после таких трудов кружка горячего чая просто необходима. Но вдруг пес заводил поднятой вверх головой, сунулся вправо, влево – он зачуял запах зверя. Потом побежал к накрест упавшим стволам трех небольших деревьев, метрах в тридцати от того места, где мы стояли, понюхал под самый завал и залаял звонко, весело. Берлога! Я был весь на виду, потому быстро пошел вперед и, спрятавшись за толстую осину, негромко окликнул собаку. Умка лишь оглянулся на меня и продолжал лаять. Долгая толчея по снегу изрядно надоела псу, и он был рад случаю разрядиться. Пришлось резко подать команду: «Нельзя!» Умка как-то сжался, обмяк, и следующая команда – «Ко мне!» – заставила его подойти. Я быстро накинул поводок ему на шею, а собака уже вновь настраивалась на берлогу: уши встали торчком над лобастой головой, глаза горели азартом, пес напружинился, подался вперед, а хвост его, особенно крутой баранкой заложенный за спину, нетерпеливо подрагивал. Погладив собаку, я потихоньку отошел, достал нож и «потянул» затески к знакомому квартальному столбу – по ним в любое время можно безошибочно выйти на берлогу. Домой мы добрались уже ночью, когда на застывшем небе рассыпались гроздья ярких, мерцающих звезд.
Вьюгами отпел февраль. Вторая половина марта – веселое время. Искристый снег щедро заливает солнце. Отряхнувшиеся елки и сосны распушили на солнышке свои мохнатые лапы, светятся бархатной зеленью. Березняк подернулся фиолетовой дымкой, а на полянке у ручья на самом солнцепеке зацвела верба. Цветки-шарики, покрытые нежным серебристым пушком, высвечивали изнутри теплым золотистым светом.
Мягкий мартовский снег комьями налипает на лыжи – никакая мазь не помогает, поэтому весной я хожу на камасных. Легкий ночной мороз к утру создает тонкую корочку наста, которая с хрустом проваливается под лыжами, звенит битым стеклом. К одиннадцати часам наст оттаивает, и можно двигаться, не создавая особого шума. Подтаявший снег шипит под лыжами, сыплется крупной солью, тает на ремнях, обуви, насквозь пропитывая их влагой. И хоть наверняка знаешь, что будут еще и морозы, и холодный северный ветер со снегом, липкая сырость первого дождя, пробирающаяся во все закоулки одежды, – в это никак не верится под ясными лучами мартовского солнышка и теплого воздуха, гуляющего меж шершавых стволов деревьев. В такую пору весь лес как бы выносит приговор зиме, встречает наступающую весну.
Еще зимой в тридцати метрах от берлоги, у толстого ствола старой осины я устроил скрадок, воткнув в снег несколько густых еловых веток, которые притащил от просеки. Теперь каждый день, как только оттаивал наст, я сюда приходил. Рядом со своим укрытием снимал лыжи и на них клал потрепанную одностволку двенадцатого калибра, которую в заповеднике за громкий выстрел и сильный бой окрестили «сорокапяткой». Рядом с осиной на всякий случай торчком ставил