Кто и когда купил Российскую империю. Максим Кустов
Читать онлайн книгу.
(Москва. – Авт.); чтобы попасть к нему, я должен был пересечь знаменитую Сухаревку. Если Ватикан в Риме – независимое государство, то таким государством в Москве 1917 года была Сухаревка; она не подчинялась ни Временному правительству, ни Совету рабочих депутатов, ни милиции. Прекрасная башня высилась над грандиозным рынком; здесь, кажется, еще жила Древняя Русь с ее слепцами, певшими заунывные песни, с нищими, с юродивыми. Матерщина перебивалась причитаниями, древняя божба – разговорами о «керенках», о буржуях, о большевиках. Кого только тут не было: и дезертиры, и толстущие бабы из окрестных деревень, и оказавшиеся безработными гувернантки, экономки, приживалки, и степенные чиновницы, и воры-рецидивисты, и сопляки, торговавшие рассыпными папиросами, и попы с кудахчущими курами. Все это шумело, чертыхалось, покрикивало, притопывало – человеческое море…
Все начинают беседовать о пеонах и ямбах, о символистах и футуристах. Лишь четверть часа спустя по поводу пастилы, стоящей семь рублей и заменяющей сахар, все возвращаются на землю. И снова стонет интеллигент:
– Хамы! Палку! Генерала!..
Издеваясь над другими, я издевался над собой: я не мечтал ни о палке, ни о генерале, ни о дешевой пастиле, но понять происходящее не мог.
Москва жила, как на вокзале, – в ожидании третьего звонка. Устраивали облавы на дезертиров. Ругались повсюду, а особенно в трамваях, которые ползли, облепленные людьми. В “Метрополе” отчаявшиеся либералы пили французское шампанское, расплачиваясь большими листами неразрезанных “керенок”; по привычке они бормотали, что нужно спасти Россию, может быть, им и хотелось спасти себя, но они больше ни во что не верили. В кафе “Бом” новоиспеченные издатели уверяли, что издадут “Гавриилиаду”, мемуары Распутина и полное собрание сочинений любого из нас; некоторые быстро остывали к издательскому делу и переходили на мануфактуру или на сахар. В чайных на Шаболовке люди угрюмо ждали развязки…
Я упоминал о кафе “Дом” на Тверской, куда часто заглядывали писатели; там мы пили кофе и делились новостями. Были другие кафе, где мы работали, – за тридцать или за пятьдесят рублей читали свои произведения перед шумливыми посетителями, которые слушали плохо, но глядели на нас с любопытством, как посетители зоопарка глядят на обезьян. Кафе эти были эфемерными – названия то и дело менялись: “Кафе поэтов”, “Трилистник”, “Музыкальная табакерка”, “Домино”, “Питторекс”, “Десятая муза”, “Стойло Пегаса”, “Красный петух”…»[6]
Мрачная заря новой жизни
Очень интересные воспоминания о петроградской жизни вообще в конце 1917 года и быте большевистского Смольного в частности оставил служивший тогда в комендатуре Смольного П.Д. Мальков (впоследствии, после переезда правительства в Москву, он стал комендантом Кремля):
«Немало хлопот доставляли мне вопросы продовольствия, отопления. В Петрограде не было продуктов, не было дров. Город жил впроголодь. Из окон роскошных
Эренбург И.Г. Люди, годы, жизнь. Т. 1. М.: Текст, 2005.