Время от времени поглядывая на посадочный талон и поверх спинок кресел, Мансур неторопливо продвигался вперед по проходу воздушного судна, готовящегося отправиться рейсом Грозный-Москва, пока не нашел свое место, чуть дальше середины, рядом с проходом. Наконец все расселись по местам. Пилот каким-то механическим голосом быстро произнес стандартную речь, в которой, помимо всего прочего, сообщил о погоде и времени полета, после чего, выразив добрые пожелания и поблагодарив за внимание, умолк.

      Самолет тронулся с места.

      Пока лайнер катил к взлетно-посадочной полосе, Мансур бездумно, через два справа сидящих пожилых пассажирок, вглядывался в окошко, и мысль его, как и сама «железная птица», настраивалась на свой полет.

      Прекрасный день, подумал он наконец, через иллюминатор наблюдая за светлым солнечным днем. «Плюс двадцать восемь» – повторил он мысленно сообщение штурмана.

      Рефлексирующий полуинтроверт, – именно так, однажды, он себя описал. И действительно, молчаливых раздумий в нем было больше звонких слов. Но преуспевшим гением в какой-либо области он не был – так как данная особенность приличествует в основном именно такого типа людям, – ибо мало к чему конкретному в нем длительно сохранялся интерес. Его свободно несло течением жизни, и он просто пытался получше понять и разглядеть ту среду и те обстоятельства, внутри которых оказывался по ходу движения реки бытия.

      Мансур давно отдался в руки той Случайности, неведомым законам которой был подчинен неровный ход его жизни.

      Самолет вдруг вынырнул из-за облаков и, паря над белоснежно-бархатистой поверхностью паров, несся, словно корабль по безмятежно белому морю. Судьба, думал он, вспомнив о последних событиях, от которых мысль его перешла к размышлениям о всей его двадцатишестилетней жизни, – разве ее может отрицать человек, переживший две войны? Ведь никогда еще госпожа Случайность так явственно и лихо не распоряжалась тем, кому и как жить, а кому и как умирать, как во время и после военных действий.

      На правой руке у него красовалось серебряное кольцо с черным сверкающим агатом. Он покручивал его на безымянном пальце: толкал кончиком большого пальца той же руки в полуоборот вниз, а затем, основной фалангой мизинца тут же подхватывая движение, довершал круг. Далее снова большим пальцем вниз, а мизинцем – вверх. Так, с помощью двух пальцев кольцо проделывало