Через лес мы шли, то звериными тропами, то, просто продираясь через густой подлесок. Даже Буран не игрался, а молча шёл рядом с охотником, только временами останавливаясь и принюхиваясь к чему-то. Несколько раз приходилось огибать по большой дуге крупные завалы бурелома, так что, даже, Игорёха стал волноваться о том, насколько правильно мы идём. Не говоря, уже, про нас с Лёхой. Я, например, был почти уверен, что после последнего бурелома мы свернули совсем не туда.

      – Зря вы переживаете, – проговорил Адуш, видя, как мы неуверенно поглядываем по сторонам. – Мы правильно идём.

      – Откуда ты знаешь? – удивился Игорян. – Тебе что-то шаман рассказал?

      – Нет. Просто я чувствую уверенность. Если сверну, то тут же мной беспокойство овладевает, пока я на нужный курс опять не вернусь. Нас ведут.

      – Кто?

      – Избранные, наверное.

      – Мракобесие какое-то, – уже привычно проворчал я. – И, самое любопытное, что мы во всём этом принимаем участие.

      – Ага. И, особенно, ты, избранный ты наш.

      – Хватит уже, – мне было не до шуток.

      – Да, ладно, расслабься, – рассмеялся Лёха. – Шаман жути нагнал, а ты и повёлся.

      – Расслабишься тут! – я в раздражении сплюнул, чего, обычно, никогда не делал. – Мне, например, совсем не нравится, что меня используют. Эти хранители рассматривают нас, как инструмент для своих дел или замыслов. А мы идём к ним, как на поводке.

      – Никто не сможет заставить нас делать то, чего мы не захотим. Придём к ним, постараемся увидеть артефакт, рассмотрим, подробно запишем, сфотаем и уйдём. Всё!

      – Если прав Темичи, что нас сюда приехать подтолкнули, то и дальше подтолкнут. И будем мы делать то, что от нас требуется, как миленькие.

      – Да ерунда всё это! Никто меня на эту экспедицию не толкал. Ерунду городит ваш шаман.

      – Кам Темичи никогда не городит ерунду, – вступился за шамана Адуш. – Он очень сильный кам. Поэтому его даже хранители к себе допускают. Ни один кам больше не может с хранителями говорить.

      – То, что он фокусник хороший, это правда, – вспомнил я призраков, с которыми Темичи беседовал ночью. – И лечит отлично. Мне дипломированные врачи помочь не могли, только руками разводили, а он веничком потряс и всё. Здоров. Хоть опять на медкомиссию и в армию.

      – Он не фокусник, он – кам. Поэтому и лечить умеет. А врачи ваши не камы, поэтому у них ничего и не получается.

      – Много ты знаешь, – мне вспомнился наш афганский госпиталь, где измотанные врачи с воспалёнными от бессонницы глазами сутками не отходили от хирургических столов во время операции по взятию Грозного. – Врачи тоже лечат.

      – Что же тебя не вылечили?

      – Вылечили. Только хромоту убрать не смогли.

      – А кам Темичи смог.

      Большой овраг с очень крутыми склонами преградил нам дорогу. Мы сгрудились на его краю и с опаской поглядывали вниз.

      – Нужно обход искать, – почесал в затылке Адуш. – Больно глубоко, и склоны крутые. Слезть, может, получится, а, вот, залезть, уже никак.

      – Вот и посмотрим, насколько хранители