Я пытался затушить огонь любви,

      Но разгорелся огромный пожар.

      И умирая от этой зелёной тоски,

      Получил лишь на сердце удар.

      Поднимался в гору, не падая вниз,

      Но меня наградил обвал.

      И несмотря на все неудачи,

      Израненный дальше шагал.

      Искал приюта от холода,

      Но нашёл лишь пещеру со льдом.

      И сажал семена твоей любви,

      Но подавился горьким плодом.

      И если ты имеешь душу и уши,

      Наверно об этом услышишь.

      Когда я уеду жить далеко,

      Вряд ли уже мне напишешь.

      Я просто не знаю, кто из нас прав,

      Каким задавалась ты смыслом.

      Ты забрала моё сердце и бросила

      На растерзание крысам.

      Может быть сделала это случайно,

      А может, меня ненавидя.

      Я не Настрадамус, но кажется мне,

      Душою это предвидел.

      Меня называют Ален де Лон

      И белою певчей вороной.

      Белая ворона в душе останется белой,

      А чёрная останется чёрной.

      Налью-ка немного себе я вина,

      Сигарету опять закурю.

      Я уйду навсегда, любимая,

      Но по-прежнему одну тебя люблю.

      Однажды жил да был червяк.

      Природной сфере вопреки.

      Смириться с тем не мог никак,

      Что он червяк, что он слизняк,

      В навозной куче ёрзал, ползал,

      Себя великим представлял.

      Взирая в свет высокомерно,

      Себе подобных презирал.

      Своё не видел отраженье,

      Прозрачных не имел зеркал.

      И на поверхность выползая,

      С осанкой короля взирал.

      Не знал кого, он поучая,

      Он палец вверх подняв, твердил:

      – Всё делайте, как я позволю! –

      И удушающее смердил.

      Нужду хозяин в кучу справил,

      Червя в моче он утопил.

      А по – большому как оправился,

      Дерьмом вонючим завалил.

      Не зная большего порока,

      Когда уходит т порога

      Отец любимый и родной.

      Покинув угол свой