Царство и священство. Алексей Михайлович Величко
Читать онлайн книгу.
обязанностей служить Ему (1 Цар. 13: 8–14). Иными словами, отказ от теократических основ царской власти.
Лишь позднее, после святых царей Давида, Соломона, Иосии, образ царя Израиля стал приближаться к своему идеалу. «Народное желание было приведено в согласие с теократией: народу был дан царь, наделенный юридически всеми обычными правами, – словом, такой, какого желал народ. Но чтобы быть действительно теократическим царем, он не должен был применять свои права на практике, он должен был не столько управлять народом в обычном смысле, сколько показывать ему пример послушания Богу и Закону Его.
Итак, над царем возвышался Закон, ставивший это учреждение в возможное согласие с теократией. Царь был исполнителем воли, но не народной, а Божьей, законом для народа тоже была воля царя, но воля, контролируемая религией. Не соответствующий своему призванию царь низвергался, но опять не самим народом, а Богом через народ»[149].
Это время навсегда осталось в памяти израильтян идеалом политического и религиозного благосостояния. Неудивительно, что в скором времени евреи стали дорожить царем как основой своей жизни, «светильником жизни» (2 Цар. 21: 17), без которого придет в расстройство все государство. Он считался наместником Иеговы, священником, органом Божественного воздействия на еврейский народ[150].
Безусловно, в глазах ветхозаветной Церкви царский статус имел сакральный характер. И не случайно в Израиле считалось, что царь предлагал себя как живую, священную жертву, угодную Богу. Только он приносил жертву в духовном смысле. А левиты лишь воспроизводили духовную жертву царя своими символическими действиями, принося не духовную жертву, а жертву плоти, низшую по значению[151].
III
Как видим, образование из горсти еврейских племен единого государства во главе с царем явилось не концом теократического века, а становлением Израиля как религиозной Империи, должной не только сохранить веру в Единого Бога, но и распространить ее среди бесчисленных народов. Тот факт, что царь Давид перенес Ковчег Завета в Иерусалим, где сам резидентировал, объединило в сознании израильтян царский статус со священническим[152]. В свою очередь, построенный царем Соломоном Иерусалимский храм стал зримым символом религиозного и национального единства Израиля. Царь, как глава государства и священник, объединял собой евреев, в свою очередь. Но он был обязан подчиняться Закону, создавшему его статус, вознесшему его к Богу. Это была первая, пока еще ветхозаветная, но блистательная по своему замыслу «симфония» царства и священства, Церкви и государства.
Не случайно идея царской власти, как она сложилась в Израиле, оказалась чрезвычайно востребованной потомками. Создание Христовой Церкви вовсе не означало отказа от ветхозаветных теократических принципов. Блистательная Византия приняла идеал Израиля и развила его. Именно из Ветхозаветного Израиля пришла в Византию идея царя-священника,