Ледяная симфония. Сергей Волков
Читать онлайн книгу.
это, разумеется, ложь. Пульс за сто двадцать, ладони мокрые, спина тоже, но это никого не волнует. Вновь процитирую шефа, даже дважды: «Главное – результат» и «Сделай или умри».
Вам все ясно?
Снега на посадочной площадке немного, по щиколотку. Торопливо отстегиваю ремни, выбираюсь из «качелей», вызываю коптер.
– Борт, я на грунте… тьфу ты… На снегу!
– Понял! – прорывается сквозь помехи голос пилота. – Ветер… ждать… десять минут!
– Что?! Повтори, не понял!
– …усиливается… десять…
И сплошной треск в эфире. Черт бы побрал эту магнитную бурю, похоже, она уже началась. И еще ветер. Он и вправду усиливается. Фактически началась метель. Пилот, как его там, Франсуа? Так вот, этот самый Франсуа, в сущности, все сделал правильно. Если бы он сел, то действительно не сумел бы взлететь. Мы застряли бы на Двенадцатой дня на два, а то и на три, и Тибальди потерял бы еще один коптер, что явно не прибавило бы ему хорошего настроения. Но всех этих «бы» не случится.
Станция под порядковым номером Двенадцать имеет стандартную трехмодульную компоновку. Научно-штабной модуль, жилой модуль и склад расположены в виде трехлучевой звезды. В идеале они должны быть соединены крытыми переходами, чтобы не нарушать климатический режим в помещениях при переходе из модуля в модуль, но, начиная со станции номер Восемь, расположенной у подножья горы Керкпатрика, переходы не монтируются – какие-то проблемы с поставщиками – и все модули снабжаются специальными тамбурами со шлюзовыми камерами.
Окна на станциях имеют овальную форму и по традиции именуются иллюминаторами. В научно-штабном модуле Двенадцатой все иллюминаторы освещены. Это внушает надежду на благополучный исход дела. Скорее всего, у ребят сломался передатчик, а у аварийного не хватает мощности пробиться сквозь магнитную бурю. В высоких широтах эти бури – сущее наказание. Они могут еще и не начаться, а связь уже отказывается работать, так сказать, в предвкушении.
Спутниковые средства в этом случае бесполезны, всякие длинно– и средневолновые передатчики тоже. Лишь переносные рации, старые добрые уоки-токи, позволяют держать тактическую связь, но их предел – десять километров, и точка.
Станция совсем рядом. Вызываю ее на нашей, аварийной частоте – тишина. Внутри холодеет, но тут же приходит успокоительная мысль о том, что у ребят просто не включена рация. Коптера они не видят, за воем ветра не слышат и о моем прибытии не знают. В общем, никакой паники, мне осталось сделать с дюжину шагов до тамбура – и я все узнаю.
Пытаюсь вызвать Франсуа – бесполезно. В эфире сплошной треск и фоновый шорох, порождаемый взбесившимися частицами, извергнутыми из недр нашей звезды. Оборачиваюсь. Коптер висит на прежнем месте, сияя огнями. Он похож на какой-то новогодний девайс.
Порыв ветра бросает мне в лицо пригоршню снега. На мгновение светящиеся теплым, домашним светом окна модуля исчезают в метельной круговерти. Проклятье, надо спешить. Я знаю не менее десятка историй о людях, которые