Борель. Золото (сборник). Петр Петров
Читать онлайн книгу.
воздух, хлынули за обозом.
Под ногами в беспорядочной свалке путались затоптанные в снег инструменты.
Солнце медленно скатывалось за гребни ближних гор. С юга тянул теплый ветерок и шептался с лесной хвоей.
5
На углу бывшей конторы трепались от ветра пожелтевшие, вырванные из старой конторской книги, листы бумаги – объявление о собрании.
Карандашные буквы косыми линиями пересекали красные графы, и на конце каждого слова красовались хвостики с закорючками:
«Обчее собрание всех рабочих, как мужчин, так и женщин.
На повестке – выборы ревкома и рудкома».
Мужчины, почесывая затылки, улыбались, а голоса баб раскатывались в звонком смехе:
– Комы-комы – не знакомы… Хлеб забрали, а как-то накормите?
– Рудком-то, знакомо слово, а ревком – должно, от реву ли, как ли?
– Ничего не разберешь!
Недоумения рассеяла шутка Евграфа Сунцова:
– Это, ребята, не про русских писано тут.
Его жена, сухая, маленькая, в оленьем мешке, взвизгивала от хохота, показывая золотые зубы.
Оглянулась на нахмуренного Вихлястого и закатила насмешливо зеленые глаза.
У Вихлястого сморщилось желтое, точно копченое, лицо и дернулась бровь. Отвернулся и выплюнул слова, точно рашпилем по ржавому железу:
– Самой грош цена, а в плевалку золота на сотню напихала.
Около объявлений появился веселый парень с расплюснутым носом. Парня встретили восторженным криком:
– Вот Ганька-шахтер! Он мастак по грамоте… Всю подноготную под голик раскроет… Пусти его, кобылка!
А Ганька уже корчил широкую арбузообразную физиономию в тонких бороздочках морщин, отчего бабы тряслись и покатывались в припадке смеха.
– Ком в спину… Ком в голову… Ком в брюхо, а вместо касторки – еловое сало. И через месяц в могилевскую губернию! – острил Ганька, покусывая тонкие злые губы.
Около угла, упершись острым плечом в кромку бревна, тряс азямом старик Качура. Его копченная от самосадки борода висела разрозненными клочками, а с конца носа падала капля за каплей на захватанную до лоска одежду.
– Мойте, мойте зубы-то! – укоризненно кивнул он на баб. – Над чем ржете, как кобылы на овес?!
Ганька схватил его за опояску и, втаскивая в круг, заорал:
– Вон он предраспред, коптелый дед. Ума сума, а заплат палата!
И тряхнул за опояску кувырком в снег.
Толпа грохнула, опьяненная зрелищем.
Качура, вихляясь и подпрыгивая, махал около груди Ганьки сморщенным кулаком, стараясь достать до лица, и на потеху публике плюнул в его сторону.
– Эх ты, крыночная блудница! Варнак третьего сорта! – голос старика срывался и пищал.
При появлении Василия смолкли. И только бабы сквозь ветхие полушалки пускали защемленные смешки. Мужчины косо и загадочно щупали глазами плотно перетянутую фигуру Василия.
На поклон отвечали нехотя, холодно и даже с лукавой улыбкой.
Это кучка сунцовских приятелей.
– Видишь, как выхолены