Генерал Скоблин. Легенда советской разведки. Армен Гаспарян
Читать онлайн книгу.
Аксаков. А официального приказа о прекращение деятельности «Внутренней линии» не последовало. Да что там приказ, если до сих пор неизвестно даже большинство чинов тайного ордена внутри Русского общевоинского союза.
Я рассуждаю сейчас исключительно с точки зрения историка, который занимается одним из аспектов русской эмиграции. Они не оставили воспоминаний. И об очень многих значительных фактах мы и сегодня не имеем представления. Сбылись пророческие слова последнего начальника штаба Корниловской ударной дивизии, Генерального штаба полковника Месснера: «Не виню никого. Виню всех. Никто и все виноваты в том, что наши полковые колонны имеют только “голову” и не имеют “хвоста”. Голова седая, а хвоста нет. “Не то важно, что эмиграция существует, важно то, что она вымирает”, – сказал однажды Сталин. Мы вымираем, это значительный, важный факт».
Благодаря стараниям Шатилова две тайные организации, а именно «Внутренняя линия» и остатки Боевой организации Кутепова, фактически слились в одну. Во-первых, большинство боевиков к тому моменту уже погибли во время хождений в СССР. А во-вторых, главным связующим звеном между «кутеповцами» и «шатиловцами» выступил бывший капитан Марковской артиллерийской бригады Виктор Ларионов.
В Добровольческой армии он был с первых дней, участник Ледяного похода, галлиполиец. В эмиграции – в охране великого князя Николая Николаевича. В 1927 году устроил теракт в Ленинграде, о чем в последствии написал воспоминания: «Было восемь часов и три четверти. Белый вечер, сырой и теплый, висел над “Ленинградом”. Звонки трамваев, шаркание человеческих гусениц по панелям, стук собственного сердца – частый и тревожный – вот все, что воспринимало сознание. И еще одно воспринимало ясно и четко, что у подъезда Партклуба стоит милиционер, что ворота в проходной двор в соседнем доме заперты на солидный висячий замок, и остается единственный путь бегства – на Кирпичный переулок.
Прошли перед “мильтоном”. Он скосил на нас глаза и отвернулся. Выглянули на него из-за угла Кирпичного. О счастье! “Мильтон” неторопливым шагом побрел к Гороховой. Путь, значит – свободен!
Тяжелая почти до потолка дубовая дверь. Как сейчас помню медную граненую ручку. Кругом роскошь дворца. Нет ни страха, ни отчаяния, ни замирания сердца. Впечатление такое, точно я на обыкновенной, спокойной, неторопливой работе.
Дверь распахнута. Я одну-две секунды стою на пороге и осматриваю зал. Десятка три голов на звук отворяемой двери повернулись в мою сторону. Бородка тов. Ширвиндта а-ля Троцкий склонилась над бумагами. Столик президиума посреди комнаты. Вдоль стен – ряды лиц, слившихся в одно чудовище со многими глазами. На стене “Ильич” и прочие “великие”, шкафы с книгами.
Я говорю моим друзьям одно слово: “можно” – и сжимаю тонкостенный баллон в руке. Распахиваю двери для отступления. Сергей размахивается и отскакивает за угол. Я отскакиваю вслед за ним.