Это было в Праге. Том 1. Книга 1. Предательство. Книга 2. Борьба. Георгий Брянцев
Читать онлайн книгу.
начинал понимать, к чему клонится дело.
– Шантаж тебе не поможет, – сказал он, сдерживая поднимающуюся в груди злобу. – Я сегодня же сообщу обо всем в Белград. Я готов понести заслуженное наказание, брошу работу разведчика, но предателем не стану.
– Наивно, мой дорогой, и глупо, – невозмутимо произнес Обермейер. – Должен сознаться, я давно уже догадался, чем ты занимаешься в Чехословакии. Больше того, мне известны и некоторые твои высказывания, за которые тебя не погладят по головке.
Обермейер вынул из портфеля микропатефон и несколько прозрачных целлулоидных пластинок размером с десертную тарелку. Положив одну из них на диск, он воткнул штепсель в стенную розетку, и диск завертелся.
Нерич услышал самого себя, услышал свой голос. Кровь отлила от его лица, он со страхом посмотрел на Обермейера.
Патефон говорил:
«…мы не можем спокойно смотреть на ту карусель, которая вертится у нас в Югославии. По моим подсчетам, за последние два десятилетия у нас сменилось около сорока правительственных кабинетов. Кому это на руку? Кому угодно, но не нам. Немцам, итальянцам, англичанам это на руку, но не нам…»
Диск вертелся мучительно медленно, словно Обермейер умышленно замедлил его ход. Голос Нерича звучал отчетливо и твердо:
«Я за крепкую, устойчивую монархию. Многие югославы возлагают большие надежды на последнего из династии Кара-Георгиевичей. Мы ждем, когда возмужает Петр…»
Грамзапись не вызывала сомнений в подлинности этих слов. Память сразу же воскресила обстановку, в которой Нерич их произнес. Но как и кем его слова были записаны? Как попали пластинки в руки Обермейера?
Голос Нерича продолжал:
«А что говорят принц Павел и его прелестная супруга Ольга? По сути дела, они, пользуясь случаем, распродают страну оптом и в розницу, а такие типы, как Стоядинович, состоят на содержании у Геринга и помогают ему…»
Голос наконец умолк, диск остановился.
– Узнаешь свои речи? – усмехнулся Обермейер.
Нерич подавленно молчал. Минуту назад он был готов к яростной самозащите. Теперь он сразу надломился.
– Продолжим? – спросил Обермейер. – У меня есть еще кое-что из твоих конфиденциальных высказываний, и более откровенных, чем эти… Попробуем.
Он взял новую пластинку.
Нерич поднял руку: нет, он больше не хотел слышать свой голос.
– Хорошо, – согласился Обермейер и лицемерно добавил: – Я понимаю, это неприятно…
Да, Неричу было неприятно. Больше того – страшно. Он испытывал отчаяние гибнущего человека, который не видит надежды на спасение.
– Как видишь, дорогой Милаш, – говорил Обермейер, пряча в портфель патефон и пластинки, – все складывается не в твою пользу. Но у тебя есть выбор. Откровенно говоря, мне бы хотелось, чтобы мы по-прежнему остались друзьями.
Нерич молчал. Спустя минуту пробормотал устало:
– Ты называешь это дружбой? Странно.
– Что странно?
Нерич прикрыл глаза рукой.
– Так друзья не поступают.
Обермейер