Они окружали Сталина. Рой Медведев
Читать онлайн книгу.
организовали комиссариаты, и наладилась практическая работа. Мы опирались на мощный, дисциплинированный гарнизон… Мы провели закон об единовременных налогах, организуем теперь особый советский отряд, который будет существовать до окончательного закрепления революции, провели много начинаний в общественной жизни города и деревни. И если бы все Советы губернии подражали бы гомельскому, какая замечательная могла бы наладиться работа»[50].
Через несколько дней оратор уехал в Петроград на Учредительное собрание (он был также депутатом III съезда Советов) и, как это часто бывало с депутатами в те месяцы, на прежнее место не вернулся: Каганович был избран во ВЦИК РСФСР и остался в Питере, а вскоре стал одним из комиссаров Всероссийской коллегии по организации Красной Армии. В июне 1918 года он был направлен агитатором в Нижний Новгород. В тот момент это было довольно важное задание: на Волге спешно формировался Восточный фронт, и будущее этого фронта казалось тревожным. Вначале Лазарь работал заведующим местным агитотделом и был малозаметен. В Нижнем Новгороде впервые пересеклись пути Кагановича и Молотова; благодаря последнему Каганович стал председателем Нижегородского губкома партии и губисполкома. Во время недолгой работы Кагановича весной 1918 года в Москве в аппарате советского правительства произошла неожиданная и памятная для участников встреча Лазаря Моисеевича с поэтом Сергеем Есениным и его друзьями: Рюриком Ивневым, Анатолием Мариенгофом и Матвеем Ройзманом. Вот как описывает подробности состоявшейся беседы Рюрик Ивнев в своем романе «Богема»:
«Мы поднялись на третий этаж. Впереди всех шел Есенин. Дойдя до дверей, на которых написано “Секретарь”, он приоткрыл дверь. “Товарищ, можно? – спросил он, – я вам вчера звонил насчет приема к… товарищу Кагановичу…” “Он на заседании, будет минут через двадцать, не раньше”. “Хорошо, мы подождем”, – сказал Есенин, закрывая дверь. Все отошли к окну. “Как? – воскликнул Мариенгоф, – ты же говорил, что звонил самому Кагановичу”. “Ну не все ли равно, – махнул рукой Есенин, – к Кагановичу или к секретарю, ведь это одно и то же…” “Подождите, ребята, – вмешался Ройзман, – еще раз порепетируем, чтобы не напутать: сначала будет говорить Есенин… общие, так сказать, основы дела. Затем уж я коснусь деталей. Бумажка у тебя?” – обратился он ко мне. “Да”. “Давай ее мне, я подсуну в подходящий момент, он подпишет”.
“Главное, не забывайте, – шептал Мариенгоф, – что произносить фразу «отдельные кабинеты» ни в коем случае нельзя”. “Что ты нас учишь? – огрызнулся Ройзман, – мы это знаем не хуже тебя”. “Я напомнил… на всякий случай…” “Тсс… вот, кажется, он сам”, – прошептал Есенин, кидаясь к поднимавшемуся по лестнице невысокому усатому брюнету в военной форме. “Здравствуйте, товарищ Каганович”, – заулыбался Есенин. Военный пристально посмотрел на него равнодушными стальными глазами и, слегка кивнув, прошел мимо. Есенин почесал затылок. “Экой черт, не узнал, а ведь вместе пьянствовали
Советская Белоруссия. Минск. 1937. 4 нояб. С. 3.