Моряки. Очерки из жизни морского офицера 1897-1905 гг.. Г. К. Граф
Читать онлайн книгу.
что решение адмирала непреклонно, мы начали волноваться, и нервное настроение начало быстро расти. Многие стали изобретать способы, как бы выйти из создавшегося положения, но, разумеется, отнюдь не ценой выдачи кого-либо.
Когда ротный командир узнал, что мы проявляем признаки волнения, он пришел в роту и вместо того, чтобы прикрикнуть и припугнуть, принялся успокаивать и упрашивать не делать шума. Эти уговоры подействовали как раз обратно, и мы в них усмотрели слабость начальства и его боязнь нового скандала. Как только он ушел, у нас появился новый задор, и после доброго часа обсуждения «создавшегося положения», долгих криков и спора мы решили просить самого начальника прийти в роту для объяснения.
Передать это приглашение, по нашему мнению, должен был ротный командир. Послали за ним. Как ни старался М. от этой миссии уклониться, но, чтобы успокоить нас, все же должен был согласиться и пошел к директору. Рота так обнаглела, что угрожала в случае, если он не пойдет, сделать это самим. Как и надо было ожидать, адмирал накричал на М. и приказал передать, что если гардемарины не успокоятся, им будет еще хуже. М. это передал нам и посоветовал лечь спать, после чего ушел домой.
Этот ответ нас не удовлетворил, и мы уже были так взвинчены, что недолго думая решили угрозу привести в исполнение, и почти вся рота побежала к парадной лестнице, с которой был ход в квартиру директора. Дежурный офицер младшей гардемаринской роты, который тоже все время нас успокаивал, впал в полную панику и решительно не знал, что ему предпринять, так как понимал, что дело действительно становится серьезным.
Прибежав в швейцарскую, мы увидели, что дверь заперта, и начали звонить, испуганный швейцар, выскочив, сказал, что «его превосходительство изволили уехать». Такого случая никто не ожидал, и он нас сразу отрезвил. Весь пыл пропал, и мы поняли, что зашли слишком далеко и вся история для многих может, конечно, кончиться печально. Еще слава Богу, что адмирал уехал, а то он, конечно, нас бы не принял, а мы, пожалуй, вломились бы насильно к нему, и тогда вышел бы полный скандал.
Вернувшись в роту, после перенесенного волнения все быстро улеглись по койкам в ожидании развязки нашего «выступления». Вся история на следующее же утро была доложена ротным командиром начальнику, и он пришел в ярость. Теперь уж он сам сказал, что придет в роту, но только в понедельник, а воскресенье мы должны просидеть в Корпусе.
В понедельник, в назначенный час, роту выстроили во фронт. У всех были лица довольно вытянутые. Пришел адмирал. Не поздоровавшись, мрачный, спокойный и грозный, прошел вдоль фронта, сверля нас бесцветными глазами, и начал говорить.
Он сказал, что, очевидно, старшие гардемарины забыли, что они военные люди, и то, что они собирались сделать, называется бунтом. Матросов за это стали бы расстреливать, да и нам бы не поздоровилось, если бы мы уже приняли присягу. Теперь же он не собирается производить следствие и искать виновных, а приказывает отсчитать каждого десятого