И в семьдесят четыре не возьму я в толк никак,

      Как все прощается убийце-фарисею,

      За что был на кресте распят Иисус Христос,

      За правду-мать, которую он сеял?

      Родительским крылом прикрыт был, слава Богу,

      И с папой, мамой проживал спокойно дни,

      Не знал того, что в дальнюю дорогу

      Мешочки с сухарями припасли они.

      И в этой вот стране – свободной и прекрасной.

      Ведь мало палачу еще смешных забав,

      Он в бедную семью ворвался, кровожадный,

      От матери одно крыло он отрубил, отца забрав.

      И вот с одним крылом, как раненая птаха,

      С такою жизни тьмой сражалась птица-мать,

      Чтоб вырастить меня и сделать человеком,

      И в детский дом, когда придут, чтоб не отдать.

      Шли трудные года, и шла война, но, слава Богу

      В дом к нам уж не пришел усатый Вор,

      Он больше нам не пересек дорогу,

      Так здравствуй, наш московский двор!

      О, наш московский двор – мы были обогреты,

      Всегда он теплым был и солнышком согрет,

      В те времена моя жена жила в среде военных,

      А я рос в центре, там, где красный Моссовет.

      А дождик детства никогда я не забуду,

      Он дробной каплею по крышам колотит.

      И с туфлями в руках, прыжками через лужу,

      Девчонка из двора к свиданию спешит.

      Мальчишка из двора бумажный свой кораблик,

      В искрящейся воде вдоль тротуара запустил.

      Другой мальчишка солнечный свой зайчик

      Осколком зеркала прохожим засветил.

      Другой у теплой стенки, солнышком прогретой,

      К большущей мухе нитку привязал, и вот

      Она летает на огромном расстоянье

      И недовольно там жужжит, как самолет.

      В подвальном сумраке старинные редчайшие монеты

      Так, между прочим, находили в те года.

      И в «расшиши» их в пух и прах о стенки разбивая,

      Не понимали, что мы делали тогда.

      Монеты весили по сотне граммов, может.

      Лица царей из серебра отлиты профилем.

      И этот профиль так стирался на асфальте,

      Что дворовой асфальт светился серебром.

      Ах, сколько натворили всяких дел мальчишки,

      И в том, что делали, не понимали ничего,

      Не знали, к счастью, нумизматы все про это,

      А то, наверняка, лишились бы сознанья своего.