Ну, наконец, последний, что из морга привезли,

      Здесь на стальном столе – такого я не видел:

      Лежала девушка небесной красоты,

      Ну, почему мертва? Несправедливость я возненавидел.

      Ни ранки, ни царапины на нежном теле том.

      Ученый интерес возник во мне тотчас же:

      Какие тайные несчастья скрыты в нем?

      Интуитивно понял я, такого не увижу дважды.

      Мой скальпель верный, ты по нежной коже заскользил,

      И вдруг услышал я мне скрежет непонятный,

      Как будто по металлу острием он проходил.

      В испуге замер я, столкнувшись вдруг с невероятным.

      Москва, Москва! Уж вечерело, и таинственно огни

      Кафе неоновыми вывесками засветились,

      Гудки автомобильные и шорох от шагов толпы

      Чрез окна приоткрытые ко мне пробились.

      В растерянности я стоял пред этою загадочною красотой,

      Мне дальше резать не хотелось – было страшно.

      Что вдруг увижу я под белой кожею тугой?

      Но надо было, чтобы труд мой оказался не напрасным.

      Сверлила мысль: откуда взялся тот металл внутри?

      Ведь нет отверстия, а скальпель как бы с пулею столкнулся.

      А там, как у Тутанхамона, оказалась золотая оболочка изнутри,

      Та, на которую мой скальпель натолкнулся.

      Одно лишь слово шло по оболочке той,

      Каллиграфическою прописью звучало.

      То слово «Преданность» сияло вечной красотой,

      Вечерней грусти, овладевшей мной, как будто не бывало.

      Мой скальпель быстро на фрезу сменил,

      Вторую оболочку, что из платины была, разрезал,

      И словом «Сострадание» свою я душу отеплил,

      Рука дрожала, платина крепка, чуть руки не порезал.

      На третьей оболочке слово «Жалость» вдруг нашлось,

      Его на том металле драгоценном словно не хватало,

      «Самоотдача» на четвертой прописью на грудь пришлось,

      На пятой оболочке «Верность» четкою чеканкой просияло.

      Была шестая оболочка из твердейшей стали отлита.

      На стали той «Самопожертвование» клеймом стояло,

      Фреза горела, плавилась и вдруг – какая красота:

      Брилльянтовое сердце в том стальном разрезе засияло.

      Я аккуратно, что разрезал, запаял, зашил,

      Не взял ни грана от нее ни золота, ни бриллиантов.

      Читатель дорогой, превратно не пойми, я так решил.

      Вдруг понял – на столе лежала Вечная Любовь – понятно!

      Открыл окно, и моросящий дождь по мутному стеклу стекал.

      Обратно в морг ту девушку отправил.

      Пускай в родной земле лежит, чтоб возвратился идеал,

      Земля – ведь мать Любви, Любовь – она без правил.

      И вдруг звонок будильника. Я понял – это сон,

      Тот сон, что посещает человека очень редко,

      Такой счастливый сон – тот вещий сон

      Любовью наполняет и пронзает сердце метко.

      Любовь,