Мои более ранние воспоминания относились к периоду Великой Отечественной Войны и к послевоенному времени. Они были опубликованы в повестях «Мальчики войны» (1909, 1910) и «После войны» (1910). В них шла речь о судьбе двух семей. После возвращения из эвакуации мальчики из первой семьи (Кирилловы) теряют мать, а девочки из второй семьи (Гришковы) – отца. Старшим из мальчиков был я. В 1946-м году обе семьи объединились. После окончания Шереметьевской средней школы Московской области в 1950-м году я поступил в ВМА им. С.М.Кирова и уехал в Ленинград.

      В этой книге речь пойдет о моей учебе в этой Академии и о самой Академии в пятидесятые годы. Персонажи прежних воспоминаний (родные, близкие, друзья, одноклассники) войдут и в данную повесть.

      Первый учебный год

      (1950/1951)

      Неву я увидел сразу по приезде в Ленинград с Пироговской набережной у Литейного моста. Она была так огромна, глубока и стремительна, что вид ее затмил на миг все мое прошлое и сделал несущественным все предстоящее. Потрясенный, я потащился в штаб Академии, что располагался рядом, на ул. Лебедева. Отделенный от улицы резной металлической решеткой, с высоким куполом, колоннами и гербом СССР на фронтоне, штаб находился в глубине обширного зеленого дворика, в центре которого над клумбой возвышался прекрасный бюст Сергея Мироновича Кирова. Дорожки в дворике вели к строевому отделу, где мне было объявлено, что я отныне – слушатель 1-го курса академии и что мне надлежит явиться в общежитие на ул. Боткинскую для прохождения службы. Вместе с другими, такими же вчерашними школьниками в гражданских пиджачках, я поднялся на последний этаж общежития и представился начальнику курса подполковнику м/с Б.П. Поликарпову, немолодому уже, небольшого роста, худощавому офицеру в кителе, портупее и в сапогах. На груди его был орден «Красной звезды». «Фронтовик, как наш директор школы», – подумал я.

      Разместив в одной из комнат, меня отпустили для устройства личных дел.

      Прежде всего, я поехал к родственникам отца, рабочим «Государственного оптико-механического завода (ГОМЗ)». Завод располагался на Выборгской стороне, где-то недалеко от проспекта Карла Маркса. Родные жили в общежитии на заводской территории. Громадное помещение цеха, приспособленное для жилья, было мебелью поделено на четыре части – столько было конкретных семей в этом большом семействе. Соседние цеха использовались таким же образом. Жилищный вопрос в Ленинграде в то время был очень острым.

      Встретили меня радушно, они хорошо знали моего отца. Я переночевал у них. Цеховые переборки были такими тонкими, что я отчетливо слышал разговоры соседей. Так, одна из женщин в ответ на сетования собеседницы авторитетно заявила: «Суженого на коне не объедешь!» Это звучало как приговор. Такое выражение я слышал впервые.

      Старшей в семействе была Прокофьева Мария Ивановна, сестра отца, женщина лет пятидесяти, работница завода еще с довоенных времен. Мужа у нее не было (погиб на фронте), но с ней были две дочери и сын – Анатолий – с семьей. Анатолий был добрый малый, но пил. Он только что вышел из тюрьмы. Пьяный, он булыжником разбил стекло в железнодорожной будке на заводских путях. Поскольку это был «объект», ему дали два года. В этой семье все частенько выпивали, кроме тети Маруси. Зарабатывали немало, а жили бедно.

      Побывал я и у дяди Саши – фронтовика, который жил на Ржевке с женой и ее матерью – старушкой. Улица, где они жили, называлась Кабаниха. Дом был деревянный. Вокруг высились корпуса