Русская тайна. Откуда пришел князь Рюрик?. Алексей Виноградов
Читать онлайн книгу.
«азиатской теории». Почему же эти народы «переделали» якобы исконное название льва, да еще на разный манер?
Те же вопросы звучат и в отношении имен других «диковинных зверей». По словам востоковеда И.М. Дьяконова: «Термин «слон», если я не ошибаюсь, известен в и.-е. языках только в греческом… готском… и славянском (velblondu) со значением «огромный чудовищный зверь» – не только «слон»[12], но и «верблюд»; вероятно, из списка реальных животных этот термин надо исключить. Термин для «обезьяны», несомненно, относится к заимствованиям, как и термин для «барса»… так что набор животных получается не столь уж экзотичным» (цит. по: Рассоха)
Действительно, известно что обезьяна – давний спутник торговцев, державших ее как талисман или «наживку», привлекавшую покупателя. Поэтому индоевропейцы могли познакомится с этим вертлявым родственником человека благодаря ближневосточным и североафриканским торговцам, установившим контакты с Европой еще в III тысячелетии до н. э.[13]. «Торговое» значение – только уже в смысле товара имели в древности тигриные и львиные шкуры, которые активно развозили по свету торговцы, способствовавшие известности этих зверей далеко за пределами его обитания.
Поэтому, скорее всего, правы те ученые, которые считают, что слова экзотических животных, рожденные где-то за пределами прародины ариев, скорее всего, на Ближнем Востоке, и были популяризированы сначала торговцами, а затем книжниками, особенно уже в христианский период. Например, лев, как кстати и барс – популярны в христианской литературе, в том числе как «звери Апокалипсиса» (Откр. Иоанна Богосл. 13, 2). В таком языке как русский «слово «лев»… является заимствованием, пришедшим книжным путем… Экзотичность животного для восточных славян подчеркнута в былине об Илье Муромце эпитетом «заморский» (заморский лев) (БС Исс-я, 1984, с. 71). Не знали русские (во всяком случае, вне книжной среды) тигра и барса: первопроходцы, столкнувшись с этими зверями в Приамурье, называли их просто «лютый», «лютый зверь» – также, как раньше называли на севере рысь, а возможно, и других крупных хищников (там же, с. 66, 70–71).
Впрочем, заимствование названий слонов, львов и прочей животной экзотики только подтверждает, что для арийских народов они были именно чужеземной экзотикой, не известной на их родине. Это подтверждается отсутствием льва, слона и обезьяны в тотемной символике индоевропейцев. Ведь звери вообще имели там громадное значение. Волк, кабан, ястреб, сокол и другие летающие и бегающие представители живого мира стали в древности родовыми и даже племенными именами на всем пространстве от Атлантики до Волги.
Германское племя хавков имело тотемом ястреба, херуски и иранцы-саки таким же образом чтили оленя, племя айстиев, по Тациту – вепря, кимвров – медведя. «Волчье имя» отразилось и в названии фракийского народа даков (от «даос» – волк) и кельтов-вольков. Понятно, что знай древние и.-е. «царя зверей» – льва, да и тигра, и барса – они непременно замелькали бы в этнонимах.
То
Отметим, кстати, что и слово «слон» в славянских языках долгое время не имело никакого отношения к обладателю хобота. Русские вплоть до недавнего времени
Торговцы были из разных мест, и соответственно, никакого единого названия обезьяны (якобы кор, согласно двум ученым авторам) в Европе не было. Например, как указывает О.Н. Трубачев, латыш, erms «обезьяна» восходит к этрусскому названию этого животного arimos, что обусловлено древними торговыми контактами между «зоной Янтарного пути» и Адриатикой. Откуда оно появилось у этрусков – уже другой вопрос.