Он рассказал, что несколько лет тому назад был влюблен в танцовщицу по имени Лидия Лопес, – разумеется, имя было не настоящее, поскольку она родилась и выросла в Лондоне, но другого он все равно так и не узнал, прежде чем она покинула его, оставив после себя лишь памятную вещицу. Что это была за вещь, он, впрочем, уточнять не стал. Каждый вечер он шел в театр, где она выступала, и иногда приглашал ее на ужин после спектакля. Фредерик лишь в общих чертах описал Лидию, отметив только, что была она миниатюрной, с неразвитыми формами и ее вполне можно было принять за девочку лет двенадцати-тринадцати.

      В одной из самых сложных сцен спектакля – которую публика принимала с особым восторгом – она появлялась с крыльями за спиной и, поддерживаемая тросом, резко взмывала ввысь. Фредерик сидел в первом ряду зала в тот вечер, когда трос оборвался и Лидия рухнула с нарисованных небес; как он говорил, его до сих пор бросает в дрожь при воспоминании об этом, и жуткий стук, с которым ударилось об пол ее тело, стоит в ушах. Занавес тут же опустили; между тем, к всеобщему изумлению и облегчению, она вышла на сцену спустя полчаса, немного ошеломленная, но без видимых травм и поклонилась. Публика встретила ее овацией. Но облегчение оказалось преждевременным. Через несколько часов она впала в беспамятство, а двумя днями позже скончалась от кровоизлияния в мозг.

      До встречи с Лидией, как признался Фредерик, он влюблялся в женщин чуть ли не каждую неделю, но после нее уже никогда и никого так не любил. «Только после ее смерти я понял, что она значила для меня», – сказал он, с такой искренностью и печалью глядя Джулии в глаза, что она тут же прониклась к нему состраданием и даже сама не заметила, как его руки оказались в ее руках. Его откровенные признания странным образом вдохнули в нее новые силы; и он так охотно принял ее приглашение на домашнее чаепитие в Гайд-Парк-Гарденз и так тепло говорил о радости знакомства с ней, что домой она возвращалась счастливой, какой не помнила себя с тех пор, как впервые взяла на руки новорожденную дочку.

      Джулия уже знала, что полюбила Фредерика с первой встречи, но прошло много времени, прежде чем она посмела надеяться на ответное чувство, ибо, встретившись с ним в свете в следующий раз, она усомнилась в том, что ей единственной он внемлет с таким вниманием и интересом. Между тем он, несмотря на занятость – у него был небольшой личный доход, подкрепляемый активным рецензированием рукописей, – с такой готовностью принимал все ее предложения, что она устыдилась своего разыгравшегося воображения. Она не смела приглашать его домой слишком часто; мысль