Старец Амвросий. Праведник нашего времени. Евгений Поселянин
Читать онлайн книгу.
жизни, в ответ на вопрошение учеников.
6) Преподобного отца нашего Симеона Нового Богослова, игумена, 12 слов.
7) Оглашение преподобного Феодора Студита.
8) Преподобного Максима Исповедника толкование на молитву Отче наш и его же Слово постническое.
9) Святого Исаака Сирина, епископа Ниневийского, слова духовно-подвижнические.
10) Варсонофия и Иоанна в русском переводе.
11) Фаласия, главы о любви, воздержании и духовной жизни.
12) Аввы Дорофея, душеполезные поучения и послания.
13) Житие преподобного Симеона Нового Богослова.
14) Преподобного Марка подвижника нравственно-подвижнические слова.
15) Преподобного Орсисия учение об устроении монашеского жительства.
16) Преподобного Саввы Исайи, отшельника Египетского, духовно-нравственные слова.
Расставаясь с рассказом об о. Макарии, нельзя не отметить следующей любопытной подробности.
Как известно, образ о. Зосимы в братьях Карамазовых навеян на Достоевского Оптиной пустынью.
Когда по плану романа потребовалось изобразить старца, Достоевский отправился с Влад. С. Соловьевым в Оптину пустынь, где несколько раз посетил о. Амвросия и подолгу беседовал с ним.
Между тем как-то вышло, что о. Зосима гораздо больше похож на о. Макария, чем на о. Амвросия. Именно вовсе не в характере о. Амвросия, редко говорившего долгими фразами, было произносить те длинные речи, какие льются из уст о. Зосимы. Вообще, нужно признаться, для лиц, знавших многих выдающихся иноков, о. Зосима не представляется типичным старцем православного монастыря.
Следует еще упомянуть об отношении митрополита Филарета к старцу Макарию и Оптиной.
Московский владыка глубоко уважал старца, и примером его заботливого отношения служит его письмо к о. Макарию, написанное, когда митрополит узнал о том, что здоровье старца совершенно расшатано. «Если бы я звал вас к себе, вы могли бы отказаться, не думавши. Но как я зову вас к Московским чудотворцам и к преподобному Сергию, то, надеюсь, вы подумаете о сем не без внимания».
Вообще, Филарет тяготел к Оптиной, и, думая о его отношении к этой истинной пустыни, невольно вспоминается возглас, вырвавшийся из недр его души, в знаменитом слове на освящении храма преподобного Михея: «А мне, недолго говорящему в пустыне о пустыне, чтоб вслед за тем погрузиться в дела и молву града: кто даст ми криле, яко голубини, и полещу и почию!.. Когда же, наконец, возмогу сказать себе: ”Се удалихся бегая и водворихся в пустыне”?».
Как жаждала великая душа его безмолвия, того безмолвия, без которого невозможны высшие ступени духовной жизни, невозможен тот мощный взлет в высоту, который доставляет иной раз и простецу иноку великие духовные откровения! Как жаждал и как жестоко отказывала в этом жизнь ему, непрестанно погруженному «в дела и молву града».
Я не мог без волнения слышать от почившего оптинского настоятеля Исаакия рассказа о том, с каким радушием успокаивал