Русские и нерусские. Лев Аннинский
Читать онлайн книгу.
мировой революции! И вообще – что за фантастический расклад, когда главной ненавидимой фигурой является социал-предатель, а тот, кому он предает наше правое дело, остается в тени, да еще оттуда, из тени, протягивают нам руки для Пакта?
Конечно, киногения есть киногения: фашизм ассоциируется (на экране, а потом и в массовом сознании) с замкнутым темным пространством, а все «наше» – с выходом на светлый простор, на воздух, на солнце… Такая образная антитеза помогает душе ориентироваться в лабиринте конкретных ситуаций, но ведь от двусмысленности самих ситуаций может поехать крыша не только у честных коммунистов…
И это же – эпохой раньше, в Первую мировую войну. Прицелы опять двоятся. Немцы смотрят на русских то ли как на партнеров, с которыми на протяжении веков шел культурный обмен (не только научными, литературными, музыкальными, но и династическими кадрами), то ли как на пустое место, как на насекомых, разбегающихся по ландшафту, как на нечто, имени не имеющее. Может, там вообще не русские, а монголы, воскресшие из ХIII века, чтобы вклиниться в новейший «спор культур» и смести самый этот спор в дикость.
А русские, громящие в 1914 году немецкие магазины? Они что, разбираются в нюансах? Они бьют подряд всех, кто похож на немца, не вчитываясь в генеалогические древо, которое добропорядочные остзейцы вывешивают на дверях своих лавок…
Никаких «аргументов», никакой «диалектики»!
А все-таки поищем ее в двоящихся фронтах двукратной мировой бойни.
Русская агитка 1914 года построена на том, что враг смешон. Дурного вкуса полно, трагизма ни на грош, не боимся мы немца, потешаемся над ним.
Немецкая агитка, напротив, полна трагического пафоса. Идет борьба Нибелунгов с нерасчленимой массой; победа над нею патетична; убитых русских считают миллионами «штук», они разбегаются, оставляя тевтонов в загадочном расступающемся пространстве.
Хитрые «византийцы» тайно чуют опору, мечтательные «тевтоны» – нет.
1941 год. Советская агитка сворачивает революционные сюжеты и ставит народ перед фактом нашествия. Слова «оккупант» и «захватчик» весомее, чем «фашист» и «немец» (немца вроде и нет, есть все тот же высмеиваемый «фриц»). Подо всем этим – реальность.
Геббельсовская агитация строится на ирреальности. «Чем больше лжи, тем легче верят». О простодушные юберменши: и это стряпается в народе, давшем Канта и Гёте!
А может, тут как раз логика?
Берем исходные ситуации: советская власть получила в наследство от царизма полуграмотный малокультурный народ; отсюда сверхзадача агитпропа – просветить, раскрыть народу глаза на реальность. Германский народ – поголовно грамотный, он – носитель великой культуры, и ему гитлеровская пропаганда не собирается «раскрывать глаза». Напротив, ей надо искать такую точку, чтобы «скосить глаза». Геббельс озабочен вовсе не охватом истины, он ищет контактные сюжеты, «коммуникативные ситуации», рассчитанные на тех, кто воспримет химеру: «еврейский заговор», «отбросы истории», «буденновские шапки».