Политические тайны Второй мировой. Виктор Устинов
Читать онлайн книгу.
как и во время западных кампаний, вызовет в Советской стране растерянность, панику, чувство беспомощности, а дальше все последует так, как это было в Польше и Франции, и Советский Союз развалится, как карточный домик.
Все эти беспочвенные расчеты, как известно, с треском провалились. Внезапность удара поставила советские войска прикрытия в исключительно тяжелое положение, но решающего успеха гитлеровскому командованию не принесла и через 3—4 месяца после начала войны утратила свое значение.
Логическим следствием переоценки германской военщиной значения внезапности явилось безоговорочное принятие ошибочной стратегической концепции о необходимости безостановочного наступления «танковыми клиньями». Так, если в 1939 году глубина вторжения «танковых клиньев» в Польше была рассчитана на 200—250 км, и 350 км в 1940 году на Западе, то по плану «Барбаросса» – на 500—550 км; отсюда проистекали и планы среднего темпа наступления, который в польской кампании был равен 20 км, а в войне против СССР планировалось довести его до 30—35 км в сутки. Считалось, что путем такого безостановочного движения вперед, даже если в тылу остаются не разгромленные советские армии, можно достигнуть того, что элемент внезапности постоянно будет давать все больший и больший эффект. При этом совсем не учитывалась протяженность территории Советского Союза, на преодоление которой требовалось время, новая техника, выносливость солдат и зимняя форма одежды для армии. Немецкие генералы, если бы они заглянули в историю походов Александра Македонского в Индию и Наполеона в Испанию и Россию, могли бы найти там указание на то, что в пространстве территории нередко заключена такая сила, что она становится сильнее армии, пытающейся ею овладеть. Так случилось и с гитлеровской армией: силы ее танковых моторов хватило до Ленинграда и Смоленска, а чтобы двигаться дальше – нужно было менять двигатели, или поставлять новые танки, к чему германская промышленность не была готова, а сила пехотных дивизий была утрачена наполовину.
Расчет на сокрушительность и решающее значение первого удара привел гитлеровское руководство к ошибочной идее, глубоко противоречащей всему развитию военного искусства, – к линейности стратегического развертывания сил и к отказу от стратегических резервов. Это был возврат к стратегическим идеям Шлиффена и Мольтке, к идеям пеших армий прошлого века, к идеям, потерпевшим свое крушение уже в 1914 году. За Днепром, в связи с расширением советско-германского фронта, оперативная плотность фашистской армии, естественно, оказалась еще меньшей, и фронт получил прерывистый характер. Но это обстоятельство не вызвало никакой тревоги у немецких генералов, поскольку, вопреки здравому смыслу, фашистский Генеральный штаб исходил из порочной идеи о «прогрессивно затухающем сопротивлении противника» по мере продвижения немецкой армии вперед.
То, что Гитлер и его прусская военщина встали на путь линейности в стратегии, на путь ведения большой войны без стратегических резервов, было крайне рискованным и опасным шагом. Как верные последователи учения Клаузевица,